Фэрри Теллер

РОССЫПИ СОЛИ

Это самая последняя из написанных работ, причем она даже не подвергалась элементарной вычитке – все как есть. Так что не судите строго за стиль и простые ошибки. Я это все позже исправлю. Сейчас просто голова занята совсем другими мыслями. Есть кое-какие идеи, которые просятся наружу. А я их не пускаю! Они и так и сяк, а я никак! А они стонут уже, а я камень, кремень! Ни строчки! Они в слезы, а я: «Ладно, товарищи, ваше дело будет рассмотрено в порядке общей очереди!», а сам думаю про себя: «Ну и гад!» Хотя… Я, уж что там греха таить, сдамся я скоро. Не протяну так долго, так что…

Привет!

A

Ночной город обладает своим невероятным магнетизмом. На него стоит один раз взглянуть, насладиться этим чудесным зрелищем, и оно будет преследовать и манить к себе всю жизнь. Ночное освещение улиц, свет фар, многочисленная световая реклама, все это создает волшебную игру света, которой можно любоваться часами, не отрываясь и чувствовать себя причастным к этому таинству, называемому ночной жизнью города, огромного мегаполиса, вмещающего в себя миллионы человеческих судеб, которые как светлячки совершают свой странный танец, такой же, как и тот, что проделывают фары тысяч проезжающих машин, включающих поворотники, поворачивающих налево и направо, постоянно перестраивающихся. И если бы следы от их огней горели бы все время, давно все улицы были наполнены сплошным ярким сиянием. Таким ярким, что в нем потерялся бы свет, источаемый человеческими сердцами. Хотя, нет, этот свет настолько отличается от любого искусственного освещения, что его ничто не может затмить.

Я стоял посреди ночной Москвы, в самом центре. Мимо меня проносились машины, вслед за которыми еле успевал свет от фар. Прохожие тенями появлялись рядом со мной и исчезали где-то в нескольких метрах от меня, скрываясь за полем моего зрения. Но в тот момент я был далеко от этого всего. Я никак не реагировал на это движение, как и на сонм звуков, разлитых по огромному городу, живущему по своему обычному ночному расписанию.

В моей голове пульсировала только одна мысль, которая заменяла собой все остальные. Ее сложно было как-то выразить, объяснить в разумных фразах. Хотя для меня она выражалась очень коротко, ее можно даже было записать. И прочитать. В письменном виде она была такой:

ARGEN NAZERA.

Конечно, у любого человека она вызовет только улыбку непонимания, может быть легкую тень интереса, а большинство вообще никак не отреагируют на нее. У меня же было такое особое чувство, будто я теперь знаю все. Абсолютно все, что мне нужно и даже больше того. При этом я не знал ничего конкретного, я ничего бы не мог сказать в этот момент, спроси меня, что это все значит.

С блаженной улыбкой на лице, я, наверно, был похож на идиота, стоящего посреди дороги. Меня все старательно обходили стороной, хотя прохожих в этот час было немного. Я стоял у самого края проезжей части, так что никому не мешал, только от каждой проезжающей машины меня немного покачивало вихрем воздуха. Наверно, он был рассержен на эти летящие автомобили. Но я об этом ничего не знал. Я знал только одно.

ARGEN NAZERA.

В этих двух простых словах была сокрыта самая большая тайна, постичь которую не было дано никому из всех живущих. Кроме меня. И я теперь знал это. Я чувствовал это.

Я начал всматриваться в горевшую передо мной странную рекламу, обрамляющую эту надпись. Сюжет, изображенный в ней манил к себе, словно я был маленькой железной опилкой повстречавшей магнит. Я внимательно разглядывал громадину-скалу, настолько высокую, что ее верхушка как раз поравнялась с облаками, а сама она как будто бросала вызов всему, что лежало у ее подножья: прекрасным волнам, густой зелени деревьев, подступивших к самой воде, бесконечному царству желтого песка. Я видел, как птицы летали рядом с этим каменным исполином, маленькие белые неизвестные мне птицы. Они, вероятно, чувствовали себя спокойно, находясь в тени скалы как будто под защитой. И никто из них не рисковал подняться к самой вершине. Возможно, это было им запрещено.

Мне уже казалось, что я стою не на московской ночной запыленной улице, а на самом краю этой величественной скалы, и весь мир лежит у меня под ногами. Я практически стою на облаках: они расстелились прямо передо мной, немного касаясь моих ног, словно волшебная лестница, зовущая в небеса. Стоит ступить на нее, и войдешь в сказку, давно забытую сказку, которую слушал еще ребенком, уткнувшись в лицом в подушку, засыпая под неповторимый мамин голос. Я уже чувствовал неповторимый запах моря, который приносит мне легкий ветер, приятно обдувая мое лицо. Немного солоноватый и такой чуть сладкий. Сладостью должно быть веет от облаков. Стоило мне сделать только один шаг, как этот мир станет моим, он примет меня, и мы с ним сольемся воедино. Останутся позади все тревоги и такие пустые хлопоты, все волнения и переживания. Разольется чаша грусти, которую я накопил за долгие годы своей жизни, и вся эта таинственная жидкость исчезнет в никуда, смешается с морской водой, такой же соленой, как и она.

И все вокруг звало меня незаметным шепотом: «Иди к нам, мы здесь! Не бойся! Ничего не бойся!» Мне улыбались облака, манил свежий морской воздух, звали птицы, а море качало волнами, словно махало руками.

Мне оставался всего один шаг до счастья. Один единственный.

И я сделал его.

Мне было все равно, что произошло в тот момент со мной. Я не слышал визга тормозов, не видел ужаса, застывшего в глазах водителя, склонившегося над моим безжизненным телом. Я был далеко в этот момент. Там, куда меня позвала

ARGEN NAZERA.

R

- Привет! Как дела? – спросил я самым непринужденным голосом, на который только был способен.

- Алло! Вы куда звоните? – раздался женский голос из динамика трубки.

- Вам, - Я постарался прикинуть хотя бы примерный возраст обладательницы голоса. У меня получился промежуток от пятнадцати до шестидесяти лет. В конце концов, это мой первый звонок, вряд ли сразу повезет, так что какая разница!

- А какой номер набираете? – Голос явно проявлял наружу растущее напряжение его обладательницы.

- Ваш, - ответил я и понял, что веду себя совсем как идиот. Я же не телефонный хулиган, в конце концов. Но все равно решил идти ва-банк. – Не хотите поговорить просто так?

- Если еще раз наберете мой номер, вызову милицию.

Я не стал дожидаться, когда мне испортят все настроение, и решил срочно ретироваться.

- Извините, - ответил я и повесил трубку. А что мне еще оставалось делать? Главное – не падать духом. По крайней мере, на первый раз. На первые десять раз.

Я набрал наобум следующий номер.

- Слушаю, - серьезно сообщила мне трубка. Мужской голос, тут уж сомнений нет. Мне, конечно, хотелось бы завести друга, чтобы поболтать о том, о сем, но почему-то он мне представлялся в этот момент именно женского пола. Да и вообще, мужчина меня не так поймет, предложи я ему познакомиться. Так что на второй попытке также можно ставить жирный крест. Еще толще, чем на первой.

Я уже начинал жалеть, что не воспользовался для своей затеи сотовым телефоном. Везде сейчас рекламируется служба знакомств по телефону, нужно набрать какой-то номер или отправить SMS. Но мой баланс сегодня сравнялся с нулем, да и вообще я слабо представлял, как можно вдоволь поговорить по сотовому. Так что лучше продолжить попытки по обычному телефону. Что ж, двигаемся дальше.

Руки закончили плясать свой странный танец на кнопках телефона, нажав при этом семь цифр. Я только следил за тем, чтобы не нажимать первой цифры шесть и восемь. Если восьмерка – это выход на межгород, то почему нет телефонов, начинающихся с шестерки, мне совсем не понятно.

Третья попытка – никто не отвечает. Не хотят и не надо! Четвертая – занято. Не судьба. Я совершил магический ритуал звонка в космос в пятый раз.

- Диспетчерская, - приятный женский голос. Мне бы подошел, но вряд ли она, находясь на работе, тем более такой, сможет уделить мне пару часиков для пустой болтовни.

- Девушка, у вас такой приятный голос, что я забыл, зачем звонил. Можно будет вам позвонить после работы, поболтать о том, о сем? – выпалил я. Сердце немного притормозило. А вдруг?

Нет. Гудки в трубке бывают лаконичнее любого ответа. И дипломатичнее. Ничего, главное не отчаиваться. Я продолжил бросать удочку в пруд Московской городской телефонной сети. Но следующие мои попытки с треском провалились. Я набрал девятый раз – не знаю, зачем, но я вел счет. Девять – отличное число! Девяточка. Неудача – занято. Я набрал повтор, вдруг получится? Все-таки девяточка. Ах, нет!

Десять попыток истекли. Ладно, еще десяток выдержу! Но, если не получится, то все, хватит с меня! Глупая затея. Веду себя как ребенок. Только после двух бутылок пива такое может придти в голову. Кстати, о пиве, надо открыть еще одну! Я положил трубку на стол и отправился на кухню, где в холодильнике меня поджидали остывшие друзья.

Один, который так и смотрел на меня, удостоился чести быть открытым. Я бережно отнес его в зал, уселся в кресло и сделал первый глоток. Кайф! Теперь можно обратно в бой. Я взял трубку и нажал семь кнопок, словно выпустил очередь из семи патронов. Тра-та-та-та, тра-та-та.

- Аптека слушает!

Мне со злости так и захотелось спросить харумамбуру, но я удержался и нажал Flash. Вся вторая десятка оказалась такой же неудачной, как эта аптека. Либо не брали трубку, либо срывалось или было занято. Единственное, что порадовало из этой серии – это девятнадцатый респондент.

- Алло! Колян, это ты? – промямлил девятнадцатый. Явно пьяный мужик. Я представил его себе небритым и нечесаным, в полосатой матроске с беломориной в зубах среди авангардизма из пустой тары.

- Это не Колян. Это твоя смерть звонит тебе, - заунывным голосом протянул я. Меня от нечего делать часто на всякие глупости пробирает. – Бросай пить, а то скоро приду.

- Ик! – раздался жалобный ответ.

- Икаете? Тогда я иду к Вам! – сказал я и театрально хохотнул в трубку. Я не стал дожидаться ответа, но представил себе, как он там бедный мог разволноваться. Интересно, Коляну расскажет? Или подумает, что это знак свыше и перепугается до чертиков?

Не важно, пьяные не считаются! Утвердив самому себе такое новое правило, я набрал номер в последний раз. Три последние цифры я специально решил нажать одинаковые. Семерки. Может быть, двадцать первая попытка навеяла? Не важно! Семь, семь, семь. Бинго! Очко! Сейчас повезет или уже никогда!

- Фирма «Вэндом», добрый день!

- Партия презервативов, три вагона и тележка, не нужна? – почти выругался я и бросил трубку. Конечно, все легкие номера давно уже перекуплены фирмами, как я сразу не догадался? Тоже мне, три семерки! Ладно, набираю последние три раза и все, бросаю эту идиотскую затею!

- Ал-ле! – Женский голос в трубке. Вроде молодой.

- Это вам сейчас нечего делать, и вы просили Бога послать вам собеседника? – Я сам удивился тому, что сказал, и с замиранием стал ждать реакции на другом конце линии. Сердце бешено забилось. С чего бы это? Я осторожно подкрепил себя глотком пива, стараясь не обронить при этом лишних звуков в трубку. После долгого молчания длившегося словно «Семнадцать мгновений весны», которые растянулись на двенадцать серий, в мой внутренний мир проник ответ:

- Честно говоря, да. Но я думала, что вы приедете живьем.

Вот это удача! Я никак не ожидал, что на этой планете остался еще хоть кто-то с чувством юмора. Тем более того, кто понимает мои дурацкие шутки! А может, я просто попал в удачный момент, когда она изнывала от безделья?

- Физическое присутствие в заказе не отражено, так что извините! В следующий раз будьте осторожны с тем, что просите, - серьезным голосом ответил я.

- Ладно, учту - ответила она.

- И еще, сразу предупреждаю, - сымпровизировал я на ходу, - наша телефонная линия пропускает правду и только правду. Фантазии по другому номеру. Так что с тебя обещание говорить только то, что есть на самом деле.

Я аккуратно сделал еще глоток, посмотрел сквозь темное стекло на пиво, которое скоро кончится и пожалел, что в руках у меня просто бутылка, а не прибор, позволяющий заглядывать сквозь любые расстояния. Например, палантир какой-нибудь.

- Расписку по факсу отправить? – спросила она.

- Нет, достаточно устно. Правда не требует формальностей.

- А у вас клиентов много, в вашей этой – она замешкалась, подбирая слова, - небесной канцелярии?

Я немного расстроился. Мне эта тема стала чуть-чуть надоедать.

- Да хоть отбавляй! – Я почувствовал, что начинаю нести чушь. Пора тормозить, а то сам же все и испорчу! – Слушай, раз уж мы договорились говорить правду, то я первый начинаю. Первый раз в своей жизни я решил от нечего делать набрать наугад телефонный номер и просто поговорить. Хотел найти того, с кем можно убить этот вечер.

- Ну и давай прикончим его вместе, - засмеялась она в ответ.

Черт возьми! Слов других нет! А она мне начинала нравиться все больше и больше.

- Убить вечер. Часть первая. – Я немного неудачно спародировал название известного боевика.

- Ну и… - сказала она.

- Знаешь, я всегда хотел с кем-нибудь поговорить по душам, выложить все начистоту, не боясь осуждения, выслушать в свою очередь, постараться помочь советом или просто сочувствием. Но никогда не предоставлялось такого случая. А ты? – Я закончил тираду, прикончил пиво одним большим глотком, который вобрал в себя то невкусное, что остается в пиве на самом дне.

- Ну, я, в общем, не думала вот так об этом, но рада, что ты позвонил.

- А я рад, что ты не бросила трубку!

- Многие бросали?

Я хотел было уже соврать, как это обычно у меня само собой получалось, и уже прикидывал в какую сторону склонить: в меньшую, подчеркивая удачу, или в большую, показывая свою настойчивость. Но решил сказать правду. Я же обещал! И не только ей, а самому себе. Что я не могу пять минут прожить честно?

- Ты моя прекрасная двадцать вторая попытка.

- Ничего себе, - услышал я ее ответ. Ее голос показался мне довольным.

- А как тебя зовут? – решил спросить я. Нам же не «эй, фью» говорить друг другу.

- Можно я не скажу свое настоящее имя и назовусь как-нибудь иначе? – спросила она.

- Хорошо, - ответил я и срочно приступил к побору собственного прозвища.

- Мерседес, - представилась она, делая ударение на втором слоге.

- Лексус, – спонтанно представился я, и удивился собственным словам, которые вырвались у меня словно собака, выпущенная погулять на улицу запоздавшими хозяевами.

- Почему Лексус? – удивилась она.

- Не знаю, - честно признался я. – Просто вырвалось первое, что пришло в голову. А что? Звучит интересно. Даже немного элегантно и научно, на латинский манер! Lex – по латыни, кажется, закон.

В моей голове стали проплывать туманные ассоциации с этим словом.

- А еще быстро и роскошно! – добавила Мерседес.

- Видишь, как здорово! – обрадовался я. – А ты любишь Мерседесы?

- Нет, мне просто нравится, как звучит. А еще хотелось бы, чтобы кто-то в мою честь назвал нечто, известное всем, - ответила она грустно и мечтательно. Но очень трогательно.

- Например, роскошный автомобиль. - Я читал эту историю, и знал, в чью честь дали название Mercedes.

- Ну, можно и что-нибудь попроще. Честно говоря, мне просто хочется, чтобы кто-то сделал настоящий поступок ради меня. Такой, чтобы я могла гордиться.

- Давай выпьем за знакомство, – выпалил я и осекся, подумав, что могу быть принятым за алкоголика. В памяти сразу возник образ друга Коляна, которому сегодня звонила Смерть. – Чисто символически!

- О! Отлично! Ты не клади трубку, я схожу и посмотрю, что у меня есть, - сказала Мерседес, успокоив мои опасения.

В трубке воцарилась тишина. Но она была наполнена приятным ожиданием, которое мне доставляло одно сплошное удовольствие. Я его разбавил неспешной прогулкой на кухню к холодильнику, загруженному пивом. Не торопясь, я достал еще одну бутылочку и открыл ее. Она издала такой приятный звук. Ах! Как я его люблю! Такое смачное чихание: ичхи! Будь здоров! Я сделал небольшой глоток, и остановился. Надо же тост сказать, чокнуться. Где же она?

- Лексус, - донеслось из трубки. Так непривычно понимать, что Лексус – это я!

- Да, Мерседес, - ответил я.

- Нашла! - радостно сообщила она. – Правда, немного, на донышке.

- А что у тебя? – интересуюсь я. Любопытство не порок.

- Водка! – отвечает она немного брезгливо. Я немедленно сворачиваю свои намерения рассказать шутку про смерть, боясь быть непонятым.

- Осталась после гостей, - объяснила она. – Я водку не пью, но другого ничего нет. Так что разбавлю соком и будет вроде коктейль.

У меня с душа вроде как камень упал. Хотя, что такого? Пусть хоть спирт глушит! Мне-то что? Я же просто поболтать собираюсь! И все! Я прервал свой внутренний монолог. Надо же, привычка разговаривать самому с собой сохраняется даже во время общения. Ну, вот! Опять!

- Ну, и отлично! А у меня пиво, - похвастался я.

- О! Пиво! Здорово! Обожаю! – раздался ее голос. Она явно завидует.

- Я тоже, - согласился я. Мне приятно осознавать, что вкусы у нас сходятся.

- За тебя! – произнесла она лаконичный тост, который не оставил мне выбора. И я, готовившийся сказать что-то длинное и умное, ответил ей тем же:

- За тебя!

Я сделал несколько глотков и стал слушать те странные звуки, что доносились из трубки. Их только в самой смелой интерпретации можно истолковать как процесс выпивания водки с соком. Но я знал, что это именно так и есть, мы ведь же обещали не врать друг другу!

- Фу, гадость! Хоть и с соком, - сказала она тем не менее довольным голосом. – Водка все равно чувствуется. Ничего, сейчас закурю и будет лучше. Ты куришь?

- Бросил. Месяц назад, - сказал я как-то грустно. Наверно, не во время я это сделал! Надоел этот запах, который въелся во всю одежду, кашель по утрам. Но я представил, как она сейчас закуривает, затягивается. Приятная истома разлилась по моему нутру. Черт! Что это я? Я же бросил!

- Я тоже бросала. Но потом все рано начинала, – сказала Мерседес. Я услышал, как она затягивается, и у меня опять все призывно засосало, прося возобновить паек из никотина. – Но теперь курю только слабые и тонкие.

- Это же все равно вредно!

- Я знаю, но скоро брошу, обещаю. – Она сказала это так, что не оставалось сомнений в том, что она даже и не собирается этого делать.

- А ты чем занимаешься? – поспешила она перевести стрелки на меня.

- Занимаюсь продажей видеотехники.

- А! – промурчало в трубке. – Интересно?

- Да что же там интересного? Объяснять всем, чем отличаются DVD-RW и DVD+RW? А ты где что делаешь?

- Я учу детей плавать. Готовлю к соревнованиям.

- Ух, ты! – Я совершенно не был готов к такому ответу, мог представить себе все, что угодно, только не это. – И как тебе, нравится?

- С детьми всегда интересно, скучно никогда не бывает. Да и плавать можно, так что я все время в форме. А вот недавно мы с детьми с летнего лагеря вернулись с Черного моря. Мои там второе место заняли. – Она ответила, как человек, который очень бережно относится к своей профессии.

- Ты молодец! – искренне восхитился я. – Учить кого-то – это действительно здорово!

- Да, только иногда тоже тоска берет. Но вот в лагере мы по ночам развлекались, как могли. Брали крымского вина и бегали купаться в море под луной.

- С детьми? – пошутил я.

- Нет, ты что? С коллегами, воспитателями из лагеря. В основном девчонками. Парней у нас практически не было, не очень-то они хотят с детьми работать.

Мне как-то стало жаль, что я не был в тот момент в этом спортивном лагере. Ведь мог бы тоже пить приятное вино и купаться в теплом ночном море. Я так давно уже не был на море.

- Эх, - вздохнул я. – Жаль, что я не вожатый в этом лагере.

- Да брось, на море лучше отдыхать ехать, а не работать, - возразила Мерседес.

- В принципе верно, - согласился я.

- Ой! – вскрикнула она.

- Что такое?

- Я вспомнила! У меня же должна остаться баночка «Траха»! – Она явно была обрадована.

- Это что еще такое?

- Коктейль. Ты что, не знаешь, сейчас на улицах только его плакаты и висят. Постой минуту, не клади трубку! – скомандовала она.

Я расслабился и развалился в кресле. На душе было легко, думать не о чем не хотелось. Я просто наслаждался этим моментом, который был абсолютно самодостаточный. Ни каких «до» и «после» не требовалось.

Я посмотрел на бутылку, крутанул ее, создав маленький вихрь из пива, и набрал пива в рот. Глотать я его не спешил. Я подумал, что мне уже ничего не надо, даже пива. Но не выплевывать же его! И я его проглотил, чувствуя, как оно проваливается в мое нутро, словно это само время забирает у меня драгоценные минуты жизни. А мне все равно!

- Нашла! – радостно доложила она. Я услышал звук открывающейся банки. Совсем не такой, как издает бутылка с пивом. Пиво чихает, так смешно, а банке как будто на плахе отрубают голову. К-х-ы. Головы нет.

- За нас, - произнесла она очередной тост, такой же лаконичный, как и первый.

- За нас, - эхом повторил я и пригубил пива. Мне казалось, что я попал в какую-то сказочную страну, где все происходит по твоему желанию. Главное, не ошибиться в желаниях.

- Лексус, - сказала она серьезно. – Знаешь, мне кажется, что это я заставила тебя мне позвонить.

- Как это?

- Мне было так плохо. И так захотелось, чтобы кто-нибудь позвонил. И тут раздается звонок. Представляешь себе мое состояние, когда я услышала то, что ты мне сказал? Мистика какая-то!

- Действительно, - согласился я.

- Я женщина-вамп! Бойся меня! Заколдую, зачарую, - пошутила она как-то невесело.

Воцарилась неловкая пауза. Мне казалось, что она хочет спросить о моем семейном положении. Но не может набраться смелости. Я тоже старался не касаться этой темы. Зачем? Сейчас все просто сказочно! Зачем все портить? Можно просто находиться в этом моменте, наслаждаться им, пока он не кончился.

Неожиданно у меня в голове сложились строчки сами собой, которые были ни чем иным как стихами! Но я не пишу стихов! Что это вообще такое? Я был так сам себе удивлен, что произнес их вслух, сам не зная зачем:

Средь звезд ее душа витала,

А сердце страстно трепетало.

Вдруг боли крик без тормозов.

И он откликнулся на зов!

- Что ты делаешь? – почти закричала она. В ее голосе чувствовались нотки тоски.

- Что такое? – перепугался я.

- Ты сводишь меня с ума! – ответила она.

А я продолжал:

Амур смеялся: он был меткий.

А сердце не возможно в клетке

Всю жизнь как птицу продержать.

Оно должно сиять, дрожать!

Я понимал, что продолжаю заколачивать гвозди в гроб, но не мог остановиться. Словно что-то во мне изменилось, вырывалось на свободу, и я не в силах был это сдержать.

- Зачем ты это делаешь? Я же знаю, что у тебя есть семья! – сказала она, стараясь скрыть подступившие рыдания.

- Откуда? – удивился я.

- Читаю мысли не расстоянии, - ответила Мерседес.

- А ты тоже замужем, - предположил я. По моему тону было непонятно, вопрос это или утверждение.

- Да. Семь лет в гражданском браке. – Я услышал, как она отпила коктейль и, в свою очередь, допил пиво.

- Что же теперь? – спросил я, скорее сам у себя, чем у нее.

- Ничего. Продолжаем разговор, - она взяла себя в руки.

Я порылся у себя в памяти, вспоминая, где я слышал эту фразу. Оказалось, что это были слова Карлсона.

- Ты веришь в судьбу? – почему-то спросил я. Она задумалась.

- Не знаю. Иногда мне кажется, что нет, но, бывает, случается такое, что сразу думаешь: «Судьба!»

- Как сейчас?

- Зачем ты так? Я же понимаю, что мы никогда не будем вместе. Знаешь, есть такая песня:

Зачем

Ты разрываешь мое сердце?

Мы никогда не будем вместе.

К чему стихи? Я умираю,

И ничего не понимаю.

Она пропела очень неплохо, только уж слишком много отчаяния в ее голосе.

- И дальше там такой драйв, - грустно объяснила Мерседес.

- «БИ-2»? – Я немного разбираюсь в отечественном роке. Не зная, что сказать в ответ я решил выдать очередной экспромт:

Порой судьба протянет руку,

А ты ей гордо скажешь: «нет!»

И жизнь свою утопишь в муке

За опрометчивый ответ.

- Ты читаешь с книжки? – высказала вслух свою догадку она.

- Нет. Я на ходу придумываю. А что, неплохо получается?

- Врешь! У тебя книга лежит на коленях!

- Мы же обещали говорить только правду! – возмутился я. – У меня нет никакой книги!

Она вздохнула и сказала:

- Мне еще никто стихов не посвящал. Тем более таких замечательных. Ты поэт?

- Нет, это просто ты навеяла.

Своим присутствием нежданным,

И голосом столь благодарным,

Что все на свете забываю,

И верит Бог, что я не знаю,

Как по-другому передать

Восторг души и благодать.

Я замолчал, сам не понимая, как это мне удалось вытворить такое. Я же никогда не писал стихов, уж сам-то я это знаю, тем более вот так, с хода! Но понимаю, что в это поверить трудно.

- Я верю в судьбу, - сказала она. – Сегодня верю.

Трубка моя издала три предупредительных гудка, пытаясь жалобно попроситься, чтобы я положил ее подкрепиться. Конечно, я же несколько часов непрерывно разговариваю по телефону. И могу еще хоть целую ночь. А вот техника не может. Она же не умеет святым духом питаться. Ей подзарядка нужна.

- Телефон разрядился, - сообщил я.

- Мне нужно тебя увидеть! – твердо сказала она.

- Это невозможно! – Я почему-то зажмурился и закусил губу, как будто мне было больно.

- Чего тут невозможного? Просто давай встретимся, и все! Мне нужно тебя увидеть! Я иначе с ума сойду! – Ее голос как бетонная плита наваливался на меня, и я понимал, что не могу выдержать такую тяжесть.

- Еще хуже будет, - сказал я. – Давай просто созвонимся опять.

- Пусть будет хуже, - заявила уверенно Мерседес. – Мне все равно. Мы просто встретимся и все. А дальше будь, что будет. Я больше ни о чем просить не буду. Обещаю!

Чтоб меня черти разорвали! И какой дьявол меня дернул баловаться с телефоном в этот вечер? И вот я теперь стою с этой дурацкой трубкой в руке и понимаю, что мне не остается ничего другого, кроме как согласиться. Я уже согласился, когда начал звонить. Как странно! Во всем, что с нами происходит, виноваты мы сами. Стоит нам только захотеть чего-то, как обстоятельства сами начинают подстраиваться, как по волшебству. Мы сами себе Боги, Маги и Волшебники. Но не в силах отменить свое же колдовство.

- Хорошо! – ответил я. – Завтра в семь.

- В метро, на Пушке, в центре зала, - добавила она. – А как мы друг друга узнаем?

- Просто посмотрим друг другу в глаза и все.

- Ладно. – Ей моя идея, видимо, понравилась. – Пока, Лексус!

- До завтра, Мерседес!

Я подождал, пока она не повесит трубку, но гудков все не было.

- Мерседес, - спросил я. - Ты чего не кладешь трубку?

- Жду, пока это сделаешь первым ты.

- Давай на раз, два, три, - предложил я.

- Давай! Раз, два, три!

Я уже понял, что она все равно не положит трубку первой, поэтому решил не тянуть резину, и нажал «Off».

G

Некоторое время я рассматривал матовую пластмассу корпуса моего телефона, который как верный часовой стоял постойки смирно на зарядном устройстве и получал свою законную порцию электрического пайка. Внутри меня в это время что-то происходило, противоречивые чувства боролись друг с другом. Мне в какой-то момент отчетливо показалось, что там происходит схватка отважного богатыря и грозного дракона. Богатырь, конечно, сильный и смелый, но дракон огромный как гора, и шансы его победить уничтожающе малы. Странно, что богатырь все еще не падал духом и совершал вылазки на драконы. Живая гора с усмешкой взирала свысока на его ребячьи затеи.

Я вышел на балкон. Подо мною расстилался ночной город. Он встретил меня подмигиванием многочисленных огней и услаждал взор приятным светом разноцветных вывесок. Воздух все еще хранил следы дневного зноя, было душно, словно скоро должен пролиться дождь.

На душе было неспокойно, если не сказать гадко, как будто я совершил подлость. Но я себя пытался успокоить, я же не сделал ничего плохого. Ну, поговорил немного по телефону, сказал кучу всяких глупостей. Ничего страшного! А если завтра и встречусь, то я смогу всегда повести себя достойно. Что я не смогу себя контролировать, что ли? Конечно, смогу! Просто будет приятно немного пощекотать нервы, когда я буду балансировать на самом краю пропасти. Но я точно знал, что найду в себе силы удержаться и не сорваться вниз.

Я немного успокоился, наполнившись чувством ложной уверенности в своей правоте. Отважный боец внутри меня сделал угрожающий выпад вперед, немного кольнув дракона. Тот даже не отреагировал. Мы с ним оба знали, что дракон победит, просто не думали об этом.

Из проезжающей машины раздались звуки давно забытой песни Цоя:

Уже поздно, все спят.

И тебе пора спать.

Завтра в восемь утра

Начнется Игра.

Я подумал, что в машине сидят явные эстеты, умеющие наслаждаться всеми дарами, которые может дать ночь.

Деревья как звери

Царапают черные стекла.

Ты можешь лечь, и уснуть,

И убить эту ночь.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Телефонная трубка недовольно проверещала, подозревая о прерывании заслуженного отдыха. Я машинально посмотрел на часы: первый час. Может, у Мерседес был определитель номера? Кто так поздно мог позвонить?

- Алло! – Я взял в руку пластмассового друга.

- Привет, - раздалось в трубке. Я узнал голос жены. Он мне показался немного неспокойным и раздраженным.

- Привет, солнышко. Что-то случилось? – спросил я.

- У тебя весь вечер был занят телефон, а сотовый не отвечал. Я волновалась. Все в порядке?

Мне стало стыдно от ее слов, я почувствовал, как кровь приливает к лицу, и я краснею. Хорошо, что видеотелефоны не прижились в нашем мире, и она меня не видит, иначе она, как тонкий психолог, сразу бы догадалась, что я от нее что-то скрываю. И дальше нашла способ выпытать у меня все, она это умеет.

- Наверное, трубку не выключил, - сказал я первое, что пришло в голову. Не мог же я взять, да и сказать настоящую причину.

- Такое бывает, - ответил супруга. Я прислушался к ее интонации, и мне показалось, что она мне не поверила, но просто решила не продолжать эту тему за отсутствием прямых улик.

- Как у тебя дела? – перевел я разговор на нее.

- Все в порядке, ничего нового. Лучше расскажи про себя, что нового, что делал? – Она сделала ответный выпад, и мяч снова летел в мои ворота. Я опять оказался вратарем, готовым мгновенно реагировать на любые изменения в мире.

- Да что у меня? – переспросил я, осторожно фильтруя каждое слово. – Пришел в работы, выпил пару бутылок пива перед телевизором. Дурацкий вечер.

- Понятно. А что по телевизору было? – как бы промежду прочим спросила она. Мне стало теперь совершенно ясно, что она явно подозревает меня в чем-то и проводит свое собственное расследование. Честно говоря, я этого терпеть не могу, внутри меня сразу растет раздражение. В этот момент я даже забыл о своих внутренних противоречиях. Дракон гаркнул огнем, и мой храбрый боец на время залег за камень.

Я собрался уже построить безукоризненную фразу, к которой не смог бы придраться ни один адвокат, но мне на помощь пришел мой пластмассовый друг, попросившийся на подзарядку. «Пи-пи-пи» - пропищал он довольно жалобно и подмигнул мне своим единственным красным глазом, загоравшимся всякий раз, когда аккумулятор разряжался.

- Видимо он действительно был долгое время включен, - выдвинул я экстраординарное предположение, за которое я, к сожалению, не получу Нобеля. – Скоро вырубится. Ладно, солнце, целую тебя. Как там наша заюшка?

- Все хорошо, спит. Ждет тебя, и сегодня вечером только и слышно было, что «папа», «папа». – Голос жены потеплел.

- Скоро приеду, пара деньков осталось, - пообещал я. – Пойду спать, и ты ложись.

- Ладно. Да, ты счета за телефон оплатил?

- Ой! Забыл. Завтра обязательно схожу в сберкассу, - спохватился я.

- Ты ж мой малышонок! Все время что-нибудь забываешь! Интересно, о чем ты только думаешь? – запричитала она.

- Все, целую, пока.

- Пока! Целую! И заряди телефон! – отдала она последнее указание и положила трубку.

Я положил телефон на его законное место, и развалился на кровати, глядя в потолок. Пока внутри меня было перемирие, я мог его спокойно созерцать. В ушах все еще звучал голос жены. Я подумал, что мы с ней живем уже бог знает сколько – целых двенадцать лет. За это время я так к ней привык, что стал воспринимать как часть себя, без которой уже невозможно обойтись. У меня уже даже не возникало вопросов типа «нравится - не нравится». Разве можно не любить свою собственную голову? Она же моя! Иногда болит и доставляет неприятности, но я же без нее жить не могу!

Я подумал, что сегодня у меня был действительно непонятный вечер. И зачем я только все это затеял? Хотя кто заставляет меня ехать завтра на встречу? Ведь от этого у меня могут быть одни только неприятности. Ведь если она мне не понравится, то я просто зря теряю время. А если случится самое страшное: я еще больше привяжусь к ней? Я прекрасно понимал, что у нас никакого будущего не может быть! Даже самого приблизительного! Только напрасные мучения и переживания. Зачем тогда все?

Я твердо решил никуда завтра не ходить. Богатырь внутри меня отважно набросился на дракона. Тот выпустил очередную струю огня и засмеялся. Черт меня дери за все эти мои дурацкие шутки с телефоном!

Я повернулся набок и почувствовал, что неимоверно хочется спать. Я подумал, что раздеваться совсем не хочется, и можно поспать и так. Может, это все мне пиво насоветовало, но я так и не встал, чтобы раздеться и уснуть как нормальный человек.

Перед внутренним взором долгое время стояла странная картинка, увиденная мной на обложке какого-то журнала, лежавшего на полке стеклянного журнального столика. Возможно это женский журнал о красоте, я его раньше никогда не видел. Странно, что я уже столько дней один дома, но никогда не обращал на него внимания.

Я открыл один глаз, чтобы убедиться, что картинка – не плод моего воображения. Журнал лежал на том же месте, и на его обложке продолжал красоваться морской пейзаж с удивительной горой до самых небес. Она отвесно обрушивалась в самое море, которое расступалась перед ним, как будто склоняясь в реверансе. И если бы я мог прочитать маленькие буквы, спрятанные в углу, то я бы вряд ли смог заснуть.

E

Без десяти семь я уже стоял в центре зала метро «Пушкинская». В это время в центре встречается столько народа, что их едва не больше, чем проезжающих. Стоят молодые люди с цветами и без, ожидая своих подруг. Некоторые постарше явно договорились о деловой встрече: в их руках папки с документами или кейсы. Молодые девушки встречают парней, а может подруг, чтобы погулять наверху, посидеть на площади, сходить в Мак Доналдс.

Я стоял чуть сбоку от центра, чтобы не мешать спускающимся с лестницы и всматривался в лица прохожих. Я понятия не имел о том, как я собираюсь ее узнавать. Может быть, она уже стоит тут и ждет меня? Нет, я бы почувствовал. А может, не придет? Не может быть! Или придет такое чудо, что мне не останется ничего другого, как сделать вид, что я тут не при чем. Стою, птичек считаю.

Я на всякий случай внимательно обвел взглядом всех девушек, стоящих тут. Одна стояла совсем рядом, в очках и кислым выражением лица. Явно не Мерседес. Другая оживленно болтала с подругой. Высокая черноволосая дылда напряженно читала книгу. Она явно не заботилась о том, что ее не узнают. Этих, с парнями, пропускаем. А вот подошла довольно симпатичная девушка, элегантно держа сумочку, и замерла у колонны. Она?

Я не стал торопиться и решил присмотреться внимательнее. И не напрасно: девушка с сумочкой помахала кому-то, невидимому мне, рукой и исчезла из поля зрения. Я посмотрел на часы, стрелки показывали ровно семь. Мерседес не было.

Что я тут делаю? Зачем я пришел вообще сюда? Мне что, делать больше нечего? У меня же есть семья, я ничего не хочу менять. И не хочу никаких новых, сложных отношений, так запутывающих жизнь. Пока еще не поздно, нужно остановиться. И все-то дел, просто сделать несколько шагов в сторону и затеряться в потоке людей. Я почувствовал, что почти созрел для этого решения. Я перестал смотреть по сторонам, закрыл глаза, решил сосчитать до трех и уйти.

Раз. Два.

- Простите, вы случайно не Алексея Морозова ждете? – Мужской голос вывел меня из оцепенения. Я открыл глаза и увидел невысокого усатого мужчину средних лет, немного лысоватого, с дешевой сумкой в руке.

- Извините, вы ошиблись, - ответил я, пораженный, словно ударом грома. Дело в том, что Алексей Морозов – это для меня не пустой звук. Так зовут моего друга, который в свое время и познакомил нас с женой. Невозможно, чтобы вот так случайно совпало! Это что – знак?

Я еще раз оглядел мужчину, чтобы убедиться, что в нем нет подвоха. Обычный мужик. Явно не мой Алексей Морозов, хотя я его давно не видел.

- А не знаете, где тут Сад Эрмитаж? – спросил он.

- Нет, - ответил я и демонстративно отвернулся. Мерседес, опаздывая, могла пробежать мимо, и не обратила бы на меня, стоящего с этим пассажиром, никакого внимания. Поэтому я решил не вдаваться в тонкости объяснения расположения московских улиц, хотя знал, где находится Эрмитаж.

- Простите, - сказал мужчина и отошел.

Я осмотрелся. За время нашего недолгого разговора ситуация не изменилась. Кто-то из ожидающих ушел, кто-то пришел. Никого, заслуживающего внимания. Если бы не этот странный мужик, тоя бы точно ушел. Но его вопрос заинтриговал меня, и я решил остаться, во что бы то ни стало. И дождаться Мерседес.

Я подумал, что не знаю ни ее возраста, ни цвета волос, ни роста. И вполне возможно, что она была здесь и уже ушла, так и не заметив меня. Время было уже почти десять минут. Но я решил, что все равно не уйду теперь. Что-то меня держало теперь, очень крепко.

И тут я увидел ее. В том, что это была она у меня не было никаких сомнений. Это как будто кинематографический прием, когда вдруг скорость замедляется, вся толпа смазывается, становится нечеткой, серой, и в центре кадра медленно идет она. Сияя своим ярким цветом и ослепительно улыбаясь. Она улыбалась именно мне!

Я, как загипнотизированный, пошел ей на встречу, улыбаясь во весь рот.

Боже! Она и не сказала, что она настолько потрясающе выглядит! Высокая, идеально сложенная фигура, не даром спортсменка, с копной длинных волос, белыми кудрями танцующими в такт ее шагам. Великолепный загар украшал ее кожу. Я совсем забыл, что она только что приехала с юга. Голубые глаза – два колодца, в которых можно было утонуть, просто заглянув в них. И улыбка, от которой во всем переходе стало светлее.

И все эти чудеса природы, собранные вместе, предстали передо мной, потерявшим дар речи.

- Привет, - просто сказала она.

- Привет, - ответил я, с трудом ворочая пересохшим языком.

- Прости, я немного задержалась, перепутала станции. Я имела в виду Тверскую, когда мы вчера договаривались, и там ждала тебя, а потом вдруг до меня дошло, что Пушка – это же «Пушкинская».

- Ничего, - ответил я, чувствуя себя мороженым, растаявшим на солнце.

- Пошли, - сказала она, взяла меня за руку, и мы пошли к эскалатору. Я шел как во сне, чувствуя, что мне бы сейчас подошло инвалидное кресло с колесиками.

Она встала на одну ступеньку выше и повернулась ко мне, оказавшись капельку выше меня. Она смотрела немного сверху вниз и продолжала улыбаться.

- Ты просто бесподобна! – наконец сказал я, выходя понемногу из оцепенения.

- Я знаю! – гордо сказала она. – Я не хотела тебе говорить. Думала, что лучше сделать сюрприз.

- Сюрприз удался! – подтвердил я, не отрывая от нее взгляда, боясь даже моргнуть. Но эскалатор предательски довез нас до верха, так что ей пришлось отвернуться от меня, чтобы сойти.

Туго обтягивающая джинсовая летняя юбка смотрелась на ней идеально. Как и легкий голубой жакет, превосходно оттеняющий небесным цветом ее великолепный загар и светлые волосы.

Я чувствовал себя боксером, отправленным в нокаут, который лежит, поверженный, на полу, шум в голове, перед глазами все плывет.

Я сошел вслед за ней с эскалатора и скорее вцепился в ее руку, словно боясь, что она исчезнет. Мы вышли на улицу. На нас повеяло летним горячим городским воздухом, вобравшим в себя все московские запахи. И от проезжающих мимо машин, и испарения от жаркого асфальта, и легкие оттенки различной кухни, исходящие от палаток с фаст-фудом.

- Пиво? – предложил я, когда мы поравнялись с ларьком.

- Давай! – согласилась она. – Любое, какое сам захочешь.

Я считаю себя очень требовательным любителем пива, тонко различающего оттенки вкуса. Я посмотрел на витрину и решил, что к данной ситуации лучше всего подойдет «Миллер», четыре бутылочки которого я и купил. Зажав по две бутылки в каждой руке между пальцев, я повернулся к Мерседес. Рот мой сам собой расплылся в улыбке, как будто это его самое естественное состояние, и больше он ничего и не умеет. Она улыбалась мне в ответ.

Мы отыскали свободное место среди лавочек на Пушкинской площади, и уселись рядом, чуть повернувшись друг к другу. Мне было достаточно просто смотреть на нее и даже говорить не хотелось. Возможно, ей тоже, поскольку несколько минут мы просто таращили друг на друга глаза и молча улыбались.

Я, не отрывая от нее взгляда, открыл бутылку и протянул ей. Она взяла ее, также не сводя с меня глаз. Я улыбнулся бы еще шире, но рот был уже растянут до максимума. Сердце бешено колотилось, пытаясь обогатить организм кислородом, чтобы я от счастья не потерял сознание. Пока ему удавалось справляться с этой задачей.

Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул, и это помогло мне хоть как-то начать разговор:

- Я, кажется, схожу с ума.

- Нас обоих нужно в Кащенко, - согласилась она. Мы отпили по глотку. Я подумал, что ошибся с пивом. Нужно было брать что-то более горькое, пусть и не такое солидное, как «Миллер». Но это не важно. Главное, что пиво помогало рту изменить на какое-то время положение. Иначе лицевые мышцы давно бы свело от неотстающей улыбки, которая, похоже, намертво приклеилась к нашим лицам на весь этот вечер.

Я поставил бутылку на лавку и умылся несуществующей водой. Лицо пылало еще и от солнца: все места в тени были, естественно, заняты, а до нас только сейчас стало доходить все последствия такого неосторожного выбора места.

- Пойдем, пройдемся, - предложил я.

Она кивнула, и мы, собрав немногочисленные пожитки, состоящие из недопитого пива, пошли. Мало помалу мы начали разговаривать. Так, ни о чем. Я рассказал ей вчерашнюю историю про смерть, звонившую вместо Коляна. Она посмеялась и вспомнила какой-то анекдот, потом какие-то истории из поездки на юг. Что-то я говорил. Это все было совершенно неважно.

Гораздо интереснее был разговор наших тел. То, как мы касались друг друга, как встречались наши взгляды, как притрагивались мои пальцы к ее руке. Казалось, от каждого прикосновения разбегаются электрические искорки, будоража и без того взволнованное тело.

- А где твой муж? – спросил я.

- Дома уже, наверно, - ответила она, посмотрев на часики.

- И как же он?

- А, черт с ним! Позвоню ему скоро, совру что-нибудь. А где твоя?

- Мои на даче, - ответил я, подчеркнув немного слово «мои». Она поняла, что я имел в виду.

- Мы никогда не будем вместе, - пропела она «БИ-2»

- Я никогда не брошу семью, - сказал я серьезно.

Аромат грусти еще больше усилился, проникая в каждую клеточку. А может быть, именно он создавал такие непередаваемые ощущения? Одновременная радость и печаль, горе и радость. Удивительная комбинация. Она еще крепче сжала мою руку, а я спрятался за пивом, делая очередной глоток, словно он мог помочь развеять тоску.

Никакие стихи уже не лезли в мою голову, чему я был, признаться, очень рад. Я чувствовал внутри себя пустоту, которая будет пожирать всю мою радость в ближайшем будущем, когда я всякий раз начну возвращаться мысленно в этот вечер. Но именно эти же воспоминания будут греть меня и успокаивать.

Мы, не торопясь, допили пиво, прогуливаясь по Тверской. Покупать новое не хотелось. Мы и так были опьянены друг другом, так что нам вообще алкоголь не требовался. Пару раз она курила свои тонкие дамские сигареты. Кажется Esse. Она курила бы чаще, но стеснялась или просто не хотела меня беспокоить. И правильно: если бы не месяц пыток, так тяжело давшихся мне, я бы закурил вместе с ней. Пока я держался, но долго бы не выдержал, мне становилось все больше по барабану. Я вообще не знал, смогу ли я без нее жить.

Всякий раз, ловя себя на мыслях о будущем, я их резко обрывал, и переносился в настоящий момент, поскольку здесь было уютно и спокойно: вечерняя Москва, ее ладонь в мой руке, звук ее голоса. Мы шли рядом, такие чужие, и такие бесконечно близкие. Впереди показалась очередная станция метро.

- Я больше не могу, - взмолился я. – Я, правда, съезжаю с катушек. Я поеду домой.

Мерседес посмотрела на меня своими бездонными голубыми колодцами, вздохнула и вынула свою руку из моей.

- Я понимаю, - сказала она. Секунду помедлив, она добавила: - Всегда знай, что у тебя есть я, та, которая тебя никогда не забудет. Прощай!

И она зашагала к метро, так ни разу и не обернувшись. Наверное, если бы она хоть на мгновение замерла, то так и не смогла бы уйти. Как и я не мог сдвинуться с места. Я стоял просто как истукан и не знал, куда мне идти, что мне делать. Возможно, у меня по щекам катились слезы, я не замечал этого. Я бы не заметил и трактора, если бы он проехался по моей ноге.

Я пошел по Тверской в обратную сторону, ни на что не обращая внимания. Слезы, застывшие в глазах, мешали видеть вокруг, но мне было все равно. На каком-то автопилоте я обходил прохожих, остановки, переходил дороги.

Наконец, в моей голове четко оформилась первая мысль с того самого момента, когда она ушла. Я резко понял, что теперь жизнь разделилась на «до» и «после». А вторая мысль в этой новой эре была такой: я решил, что не время бросать курить. Я решил отыскать глазами первый ларек и купить там пива и сигарет. Я оглянулся по сторонам.

Как назло ничего подходящего рядом не было видно, ни киоска, ни ночного магазинчика. Придется идти выискивать. А мне хочется прям здесь и сейчас. Жаль. Я вытер глаза, чтобы лучше было видно, и внимательно осмотрелся еще раз, может быть, я что-то пропустил.

Неожиданно я увидел остановку, на которой светился красивый постер. На нем был изображен невероятно красивый берег моря или океана, безупречно чистый песок, песчинка к песчинке, и прозрачная вода, красивой волной набегавшая на берег, образуя пену. А над всем этим великолепием возвышалась огромная скала, уходящая в небеса. Я остановился как вкопанный. Меня больше всего поразило не это сказочный пейзаж, а надпись в самом углу постера, написанную немного неаккуратным почерком. Она показалась мне до боли знакомой, как будто я сам ее написал, и тогда я прочитал:

ARGEN NAZERA.

N

- Что вам? – спросила меня молодая продавщица. У нее явно было плохое настроение, которое просилось наружу, и запечатлевалось во всем, в том числе и в выражении ее лица.

- Бутылку пива «Миллер», - ответил я.

- «Миллер»? – Она постаралась скрыть свое удивление, но это у нее неважно получилось.

- Именно его! – убедительно кивнул я головой.

Продавщица исчезла на некоторое время из поля моего зрения и вернулась вновь с пластиковой бутылкой в руках.

- А в стеклянной бутылке нет? – расстроился я.

Она посмотрела на меня как на марсианина, которого отправили на Землю отбывать пожизненный срок.

- В стеклянных бутылках уже давно ничего нет, - ответила она. В глазах ее угадывалось предвкушение оттого, как она будет рассказывать сменщице о странном покупателе. – Так вы берете?

- Хорошо, давайте. – Я вздохнул, и протянул кредитку.

Я уже давно не пью никакого пива, но сегодня мне хотелось, чтобы все было как тогда. И чтобы мои руки, за неимением ничего другого, могли ощущать хотя бы прохладное стекло пивной бутылки. Но раз нет стеклянной, то, по крайней мере, название то же. Вкус я все равно не помню.

Я взял бутылку и вышел на улицу. Жаркий летний воздух набросился на меня, заключил в свои объятия и прижал к себе, что есть силы. Я и не сопротивлялся. Мне это было даже приятно. Не только из-за того, что в магазине было уж через чур прохладно, видимо, немного барахлила система климат-контроля, а просто потому, что сегодня все было как тогда. И даже погода стояла такая же жаркая.

Странно устроен мир: все меняется до неузнаваемости, а самое главное всегда останется одним и тем же. И чтобы не происходило вокруг, солнце все также будет продолжать вставать и садиться, делая одному ему понятную зарядку, звезды так и будут дырявить ночное небо, дожди периодически будут орошать землю своими слезами, а ветра не утихнут никогда, пытаясь обогнать друг друга.

Если внимательно присмотреться вокруг, то покажется, что все неизменно. И только мы, люди, смертны. Хотя если постараться быть честным, то и их дни сочтены, просто из-за слишком большой разницы в масштабах, нам этого не понять никогда.

Я нашел свободное место легко. Теперь на Пушке не так людно, как двадцать лет назад. Теперь молодежь собирается совсем в других местах. Я и не знаю даже где. Помню, что одно время было модно встречаться на Манежной площади. Потом, когда построили огромный центр Москва-Сити над Москва-рекой, все переместились туда. А теперь на Пушке сидят одни старушки, и греют свои тушки. Шутка, конечно же. Но, по крайней мере, достаточно пожилые люди. И конечно, они стараются сесть в тени. А мне нужно место на солнце. И я даже знаю, какое именно.

Я сел туда, на ту самую лавочку, которая, конечно же не помнит ничего. Но, я ее помню. Как помню все, что было тогда, двадцать лет назад…

Пиво открылось легко, я даже был застигнут немного врасплох. Но я умудрился даже не облиться. Я поднес бутылку ко рту и приложился к ней губами, словно целуюсь.

«За то, что никогда не должно было произойти, и поэтому не произошло», - сказал я сам себе тост и сделал глоток. Я посмотрел на солнце, щурясь изо всех сил, и зажмурился, не выдержав яркого напора. Слезы потекли у меня из глаз. Я постарался себе внушить, что плачу от солнечного света.

Я вздохнул и сделал еще несколько глотков. К чему тянуть с этим напитком, который мне почему-то раньше нравился. Что в нем хорошего? Но сегодня я выпью до дна. Все-таки сегодня юбилей – ровно двадцать лет нашей встречи. И разлуки.

По мере исчезновения жидкости у меня внутри, я чувствовал, как по мне разливается полузабытое чувство легкого опьянения. Оно кружило голову и немного отделяло меня от этого мира.

Я почувствовал, что слезы все еще продолжают литься у меня, как будто пиво минует желудок и попадает прямо в глаза, откуда и льется бесконечным потоком. Я даже не пытался их вытереть. Зачем? Пусть льются, сколько угодно! Сегодня у них праздник! Лейтесь, слезы мои, лейтесь! Ни о чем не жалейте! Может быть, вам удастся хоть немного растворить многолетнюю печаль и вывести ее наружу!

Я почувствовал на себе мокрые пятна на рубашке и представил, как это выглядит со стороны. Сидит почтенный гражданин пятидесяти лет, пьет пиво и рыдает как полный кретин! А так оно и есть! Именно полный кретин! Иначе и не скажешь!

Почему я ни разу не позвонил ей? Ведь ее телефон я помню как дважды два. Умирать буду, а в бреду его скажу. Что меня держало все это время? С того самого момента, как мы расстались ночью у станции метро, и она ушла, ни разу не обернувшись. А звук ее удаляющихся шагов преследует меня в ночных кошмарах целых двадцать лет!

От этого можно с ума сойти! Может, я уже сошел? Я понял, что если еще и не сошел, то только потому, что все еще тешу себя надеждой, что когда-нибудь я ей позвоню. Но, конечно, не сегодня. Почему? А что я ей скажу?

Слезы хлынули у меня с новой силой. Ну почему же я такой идиот? Какая разница, что я скажу? Я почувствовал, что если прямо сейчас я ей не наберу, то… Я не знаю, что тогда сделаю.

Я достал из кармана телефон, обычный допотопный сотовый телефон, с кнопками, я давно не люблю все эти новшества, и с замиранием сердца уставился на него в нерешительности. Что я боюсь? Она за это время могла двадцать раз переехать. Или ее нет дома. Шансы мои примерно такие же, как поймать головой метеорит, падающий с неба. Чего тогда мне бояться?

Но с другой стороны, я не имел ни малейшего представления о том, что я ей скажу, если вдруг она возьмет трубку. Я сделал последний глоток, поставил бутылку на землю, и в моей голове ясно обозначилась фраза: «Сейчас или никогда!»

Я быстро, словно боясь, что руки мои перестанут подчиняться мне, набрал ее номер. Сердце бешено колотилось внутри, как после элетроразряда. Я сам обратился в комок нервов, натянутых тросов, готовых лопнуть под тяжестью всей планеты, которую я, как мне казалось, сейчас держал на себе.

- Ал-ле!

Это была она! Невероятно! Я почувствовал то, отчего людей хватает инфаркт – наивысшее напряжение, выдержать которое нет никакой возможности. Язык прирос к небу и не хотел подчиняться. Мне стоило героических трудов сдвинуть его с места.

- Мерседес, - обратился я к ней.

В рубке воцарилось молчание, которое обжигало меня, словно я держал раскаленный утюг около лица.

- Лексус, - выдохнула она. Я так и не понял по голосу ее интонации. Что она чувствует? Но явно помнит меня. Это лучше, чем ничего.

- Я…Я просто хотел поздравить тебя… - Слова путались у меня в голове, цеплялись друг за друга словно моток колючей проволоки.

- Я помню, Лексус! Сегодня нам исполнилось двадцать лет, - тихо сказала она.

Внутри у меня что-то сжалось, и слезы полились так, словно прорвало плотину.

- Я жить не могу без тебя, Мерседес! Не было дня, чтобы я не думал о тебе. Не было ночи, чтобы я не представлял себе твое лицо, твои глаза и не молился на них. – Я резко остановился, понимая, что могу так говорить часами.

Я ждал, что она мне ответит. А она не торопилась. Я весь обратился в слух, жалея, что воспользовался обычным сотовым телефоном, с его низкой пропускной способностью цифрового сигнала. Но я понял причину ее молчания.

Она плакала!

Бог мой! Что же творилось внутри у меня! Мне отчаянно захотелось застрелиться.

- Ну, почему, - сказала она сквозь слезы, - ты позвонил так поздно? Где ты был все эти двадцать лет? Почему я только сегодня услышала твой голос, а все это время должна была с ума сходить? Я же ничего не могла сделать, чтобы тебя найти. Ведь у меня нет твоего телефона, я ничего о тебе не знаю. Как тебя найти? Все, что я могла сделать, это оставаться жить в своей маленькой квартире. Хотя ты не представляешь себе как это сложно сделать, когда у тебя растут дети, и места катастрофически не хватает!

Я вскочил с места и принялся расхаживать взад-вперед. Хотя разве это могло успокоить разбушевавшееся волнение?

- Прости, - сказал я. Чего стоило мое дурацкое «прости»? Я понимал, что абсолютно ничего.

- Ты сделал свой выбор, Лексус. Сделал его двадцать лет назад. И теперь поздно. Понимаешь? – Она смогла, наконец, взять себя в руки.

- Я записался в бассейн, - начал я, - куда ходил каждый день. Мне казалось, что, погружаясь в воду, я в ней чувствую тебя. И я плавал, обнимая тебя, растворяясь в тебе. А вода всегда могла смыть мои слезы.

- Зачем ты мне все это говоришь сейчас? – спросила она, и я услышал, что она вот-вот готова зарыдать.

- Потому, что слишком долго одна лишь вода в бассейне знала мои тайны. Они пожирают меня, мне некому поделиться с ними. И я чувствую, что не могу больше так жить. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, Лексус, - Разобрал я в ее рыданиях. – Но уже слишком поздно, понимаешь? Слишком! Теперь уже я говорю тебе: «прощай!» и не звони мне больше! Не терзай ни меня, ни себя. Надо было позвонить раньше. Или просто вернуться к метро в тот вечер. Я там тебя несколько часов прождала, думала, может быть, ты вернешься.

Я замер, не в силах сказать ни слова. Я чувствовал себя последней скотиной, и готов был растерзать себя на части.

- Кстати, - добавила она. – Я давно уже не работаю в бассейне. Я теперь специалист-консультант по цифровой видеотехнике и среди этого электронного оборудования словно рыба в воде. Мне казалось, что так я ближе к тебе… Прощай, любимый мой!

Земля разверзлась у меня под ногами, когда до меня дошел смысл всего сказанного ей. В трубке опять воцарилось предательское молчание. Только в этот раз оно было вызвано тем, что прервалось соединение. Она просто положила трубку!

Я как подобает любому порядочному зомби со стажем, а я им и был, машинально убрал трубку в карман и стал шагами мерить Пушкинскую площадь. Раз-два-три-четыре. Я считал шаги. Думать о чем-то я категорически не мог. Мои мозги просто сгорели! Я просто мог идти и считать шаги. Пять-шесть-семь. Все, что мне теперь осталось - это считать шаги. Восемь-девять-десять.

В ближайшем месте я купил выпить. Не помню что. Вроде что-то крепкое, обжигающее горло. А может, и нет. Я долго сидел на лавке и пустыми глазами разглядывал голубей, делая периодически по глотку. В голове было пусто, словно там устроили пожар, и все сгорело. Осталась только горстка пепла. А может, и нет.

Солнце давно село, зажглись фонари, загорелась реклама. Теперь уже объемная, динамичная. Век простых горящих постеров остался далеко позади. Но дух ночного города остался все тем же, каким и был всегда. Все также проходили мимо горстки прохожих, все также проносились мимо машины. Только теперь не было светофоров. И теперь нельзя было, как раньше глядеть на работу невидимого дирижера, который управляет потоками машин, заставляя их останавливаться и мчаться вперед. Теперь машины мчались без остановок.

Я подошел к самому краю тротуара и остановился. Передо мной с бешеной скоростью проносились машины, обдавая меня ветром от своего движения. Я посмотрел вверх, и увидел на самой высокой части небоскреба, на самой крыше светящийся куб, внутри которого горела объемная картинка. Насколько можно было разглядеть с того места, где находился я, это была невероятно высокая скала, упирающаяся в небо. Она являла собой край суши и выдавалась немного в океан. Было слишком высоко, чтобы можно было увидеть детали, но я мог различить странную надпись поверх этого изображения. Именно она и привлекла мое внимание, словно была в состоянии подсказать выход в моей такой запутанной истории.

Я пригляделся и прочитал:

ARGEN NAZERA.

*

Я открыл глаза.

Надо мной проплывали белоснежные облака. Медленно и чрезвычайно тихо они устремлялись куда-то вдаль. Я уверен, что они и сами не имеют ни малейшего представления о цели своего путешествия. Поэтому, я не стал у них ничего спрашивать. Хотя мог бы. Я знал это.

Я почувствовал, что я лежу на воде. В самом прямом смысле так и было! Я просто был невесомым, а может быть, были другие причины, позволяющие мне не тонуть. Я неспешно покачивался в теплой морской воде. На море был штиль, и волны были небольшие. Я спросил тогда у морской воды:

- Почему я здесь? Что я тут делаю?

- Ты сам захотел здесь оказаться, вот потому ты и здесь, - ответило мне море.

- Я не понимаю ничего! – Я был недоволен таким объяснением.

- Наверно, ты просто очень любишь море, - услышал я в ответ. – Может быть, ты всегда хотел лежать на воде и не тонуть. Спроси, что полегче.

Я сразу вспомнил Мерседес, ее рассказ про летний спортивный лагерь в Крыму, про бассейн с соленой водой из моих слез, про пиво «Миллер» в пластиковой бутылке, ночную Москву. И самое главное - ARGEN NAZERA.

Я посмотрел по сторонам: никакого берега и в помине не было. Надо мной не летали чайки, и никакие другие птицы не намекали на присутствие земли.

- Здесь нет ничего, кроме моря, - угадала мои мысли морская вода. Она засмеялась, и белые гребешки волн разбежались в разные стороны.

Ну, конечно, морская пена – это же просто смех моря! Как я раньше не знал этого? Так просто!

- Как это нет? – спросил я.

- Ты такой смешной! Откуда же ей тут взяться?

- Ты можешь быть серьезным? – рассердился я.

- Да, конечно, - успокоилось море. Я сразу почувствовал, как оно переменило тон, и на душе стало легче.

- Объясни, пожалуйста, что со мной произошло? – попросил я в меру требовательно, но вместе с тем довольно вежливым тоном. – Я умер?

- Ты не можешь умереть. Поэтому ответ – нет.

- Но меня же нет в Том мире, правда? – попытался хоть как-то добиться определенности я.

- Странный вопрос, даже не знаю, как тебе на него ответить. Тебе будет понятно, если я скажу, что ты сейчас находишься здесь, но можешь вернуться в Тот мир, когда захочешь. В любое место, в любое время.

- Это как DVD? – Я почувствовал, что мой вопрос крайне неуместен. Нашел у кого спросить!

- Ах, вы, технари! Если тебе так понятно, то да. Тот мир - это DVD, на котором записан фильм о твоей жизни. Там есть режимы смены ракурсов, можно менять варианты развития сюжета. Все, что хочешь. Сам знаешь, сколько там всякой интерактивности накручено.

- А смерть? – не унимался я.

- А смерть – это как выход в основное меню. Понимаешь? Теперь ты можешь начать сначала, перемотать вперед, просмотреть любой эпизод, изменить его. Я же говорю: смерти нет.

- А могу поставить другой диск? – догадался я.

- Конечно, - море обрадовалось, что мы нашли общий язык.

- А как же это?

- Что? – не поняло море.

- ARGEN NAZERA?

- Понимаешь, как тебе объяснить? – Море некоторое время меня просто покачивало на своих волнах. – Обычно люди честно смотрят фильмы. Читают инструкцию, нажимают кнопки на пульте. А иногда попадаются такие как ты, которые норовят все переделать по-своему. Этакие хакеры. Они вскрывают пульт, разбирают проигрыватель, взламывают защиту, прописывают свои коды. А потом все у них работает не так.

- Так я не пойму, что я такого сделал.

- Ты расставил на своем DVD некие индексы, которые назвал ARGEN NAZERA. В тот момент, когда ты натыкаешься на них, ты начинаешь помнить про основное меню. Даже не так. Ты просто ощущаешь прилив бесстрашия, и ты в состоянии принять любое решение, ничего не боясь, даже смерти. Потому, что смерть - это и есть прямой выход сюда. Понимаешь?

- Но ведь там я должен умереть? Так что ли?

- Да что ты мне все про Фому, когда я тебе про Ерему. Запудрил себе там голову. Ты же сам видишь, что смерти нет!

- Ладно, - Я решил сменить тему. – А почему я тогда не помню, что уже был здесь, в этом основном меню. И где здесь все остальные?

- Здесь ты впервые. Шутка в том, что каждый раз ты видишь другой дизайн, он не повторяется. И, к тому же, это твое персональное основное меню, никого другого здесь нет.

- А кто же ты? – пытался все-таки разобраться во всем я.

- Давай я тебе скажу, что я – плод твоего воображения. Устраивает? – спокойно ответило море.

- А как же плод моего воображения может мне все объяснить?

- А что, не может? С чего ты это взял? Да и нужен тебе тогда такой плод? Вон, с облаками, ты не стал разговаривать, - гордо ответило море. – И правильно. Им все по барабану.

- И все-таки, - не унимался я.

- Представь себе мальчишку, который захотел разобраться в том, как устроена его любимая компьютерная игра. Он просит взрослого дядю объяснить ему это, а тот показывает длинные колонки шестнадцатеричных кодов. А мальчишка не понимает, он все еще думает, что внутри ящика спрятан маленький мир, в который всунут микроскоп. И через экран и этот микроскоп как раз и видно, что там происходит. И вот он все внимательно выслушал про машинные коды, про биты и все такое, кивал каждый раз головой, а потом и говорит: «Все понятно, кроме одного: а где же все-таки там микроскоп?»

Я понял, что мне сложно вникнуть в эти хитросплетения взаимосвязей и решил успокоиться с глупыми вопросами. Мне всегда было интересно узнать о подлинном строении мироздания, но гораздо интереснее понять те вещи, которые тебя касаются непосредственно.

- Я могу вернуться и все сделать так, как мне хочется? – спросил я.

- Наконец-то, мы решили перейти к действиям, - обрадовалось море. – Конечно!

- В любое место, в любое время?

- Да, да. – Мне показалось, что море готово зевнуть.

- Значит, я могу все, что угодно! Могу научиться играть на пианино, могу выучить японский язык. И объехать весь мир в буквальном смысле этого слова – тоже возможно? Накопил денег один раз, и уехал. Потом вернулся сюда и заново поехал, только уже в другую страну. – Я мечтательно закинул руки за голову.

- Только ты забыл, что ты, вернее твое тело, устроено так, что в него вмещается только один вариант.

- Один, но зато любой, какой захочешь! Так ведь?

- Да. Но старые варианты и поездки ты не будешь помнить. И забудешь всех женщин, с которыми был. – Я готов был поклясться, что море мне подмигнуло.

- Я понял. Я буду помнить только то, что мне известно было в том моменте, в который я вернусь. Это как машина времени, - догадался я.

- Не клади огурцы в одну бочку, - поучительно ответило море. – Насмотрелся фантастики!

- А как же, ARGEN NAZERA – это разве не фантастика? Это ли не более грандиозно, чем любая машина времени? – заступился я, сам не знаю уже за что.

- Ты меня убедил, - ответило море. – Это фантастика.

- Шутишь? – немного обиделся я.

- А что еще с тобой делать?

- Объясни, наконец, когда же я буду помнить все?

- Когда наиграешься в свои игрушки, тогда и вспомнишь все.

- А если я уже наигрался, - предположил я.

- А если нет? Ты что, уже не хочешь вернуться и что-нибудь прожить заново, что-то изменить к лучшему?

Я задумался. Облака все так же лениво плелись по небу. Море, видимо, немного разгорячившись в разговоре, качало меня на волнах, словно я находился в парке на аттракционе. Хочу ли я что-то изменить? Что за вопрос? Я только и думаю об этом! Не только хочу, но страстно желаю! В самом деле, а что я трачу время?

Но я знал ответ. Просто мне приятно сознавать, что ничего не может быть потеряно. Все можно исправить. И никуда не надо торопиться и бежать. Само это осознание приятно грело внутри, счастьем разливаясь по всему телу. Странно, но для счастья ничего другого и не нужно: просто достаточно чувствовать полную уверенность во всем, полное доверие.

Я понял, что мог бы вечно качаться на этих говорящих волнах, но внутри меня горело страстное желание. Я знал, что, сколько бы я не тянул, оно все равно не даст мне покоя. И так и будет маленьким червяком разъедать изнутри.

Конечно, я не наигрался! Интересно, а можно ли когда-нибудь наиграться? Может ли надоесть жизнь? Во всем ее великолепии и многообразии?

- Что мне нужно, чтобы вернуться? – спросил я, когда четко понял то, что я хочу.

Никто мне не ответил. Я немного удивился, привстал на воде, но она неожиданно разверзлась подо мной, и я стал тонуть. Сердце бешено заколотилось в груди. Не скрою, было немного страшно, хотя я знал, что бояться нечего, смерти - нет! Потихоньку все вкруг становилось все темнее, холоднее, давление на голову возрастало. Казалось, что еще чуть-чуть, и она лопнет. Сознание мое замутилось, очищая все внутри себя.

И в какой-то момент там не осталось ничего кроме одного:

ARGEN NAZERA.

N

Я не верю в волшебство, во всякую магию. Но не могу не согласиться с тем, что ночь обладает удивительной силой. Что происходит в тот момент, когда на город опускается темнота. Все меняется. Люди чувствуют это и боятся. Все боятся темноты. Просто дети не скрывают этого, а взрослые не хотят в этом признаваться ни себе самим, ни тем более кому-то другому. И поэтому они всегда зажигают свет. Особенно на улице. Чем больше – тем лучше.

Представьте себе ночной город без освещения. По улицам бродят темные тени, которые шарахаются из стороны в сторону. Машины-убийцы носятся с выключенными фарами, щекоча нервы водителям-камикадзе. Фильм ужасов!

Но включите свет, фары, зажгите люстры дома, светофоры, рекламу – все вернется на свои места. И станет как будто днем. Но только это не будет день. Торжество ночи все равно будет чувствоваться во всем. И даже обычная приклеенная на остановке картинка, которая не вызывает никаких чувств днем, ночью может оказать на вас магическое действие.

Я стоял и смотрел на красивый и загадочный постер, на котором пронзала небеса высокая скала. Она гордо наступала на морскую воду, не боясь, что волны когда-то смогут взять верх в этом странном противостоянии.

Я видел странную надпись внизу постера и не мог понять, что она значит.

Меня охватили странные чувства. Я не мог даже сказать какие. Как будто бы я сам наполнился силой, позволяющей мне выстоять среди морского шторма. И теперь самые высокие волны мне не помеха. Настоящий я – где-то очень высоко, куда не могут пробиться никакие волны.

Я почувствовал, что внутри меня словно лопнула пружина. Я не мог понять, что именно изменилось, но что-то явно тало совсем не так, как было всего секунду назад. И тут я понял. Все понял. Так ясно, как бывает только в мгновения наития, великого вдохновения.

Не думая больше ни о чем, не теряя времени, я метнулся обратно, к тому выходу метро, где мы расстались с Мерседес. Сколько времени прошло? Я не знал, да и не хотел знать. Я просто бежал. Где-то рядом проносились машины, слепя яркими фарами. Какие-то люди покорно уступали мне дорогу. И правильно делали! Пусть думают, что я маньяк или вор, все что угодно, лишь бы не терять драгоценного времени.

Через некоторое время я устал, выдохся. Сердце было готово вывалиться изнутри, оно работало с шумом сваизабивной машины. Я остановился на месте, наклонился вперед и уперся руками в коленях, пытаясь хоть как-то отдышаться. Я поднял голову и увидел, что до того метро осталось уже совсем немного, метров триста, не больше. И уже был готов сделать последний рывок к нему, надеясь непонятно на что. Как случилось то, чего я даже ожидать не мог: впереди меня, прижавшись спиной к стене здания, сидела на корточках она.

В руках у Мерседес была бутылка пива «Миллер», которую она держала между колен. Глядела она куда-то неопределенно вперед, весь вид ее показывал полную подавленность. В глазах стояли слезы.

Я распрямился и замер в нерешительности, не зная, что мне делать: плакать или смеяться, бежать к ней или полюбоваться еще. Она в своей грусти была так прекрасна! Тем более что я отлично понимал причину ее тоски.

- Мерседес! – Я мог продолжать размышлять сколько угодно, а сердце мое молчать и не собиралось.

Она подняла голову, и посмотрела на меня. Выронив бутылку, Мерседес закрыла лицо ладонями, словно я был наваждением, готовым растаять в любую секунду, а она так пыталась сохранить мой образ. Она резко вскочила с места, раскинула руки в разные стороны и кинулась мне навстречу.

- Лексус! – закричала она.

Я побежал к ней. Даже вернее сказать, что я полетел: у меня было чувство, что за моей спиной выросли два крыла. Никогда еще не испытывал настолько реального ощущения полета. Мои глаза были полны слез, но это были слезы счастья, я не стеснялся их и предоставлял полную возможность кататься по щекам.

Медленно катилась по тротуару недопитая бутылка «Миллер», оставляя потихоньку свое содержимое на асфальте. Пиво пенной лужей растекалось по ночной Москве. А бутылка, предоставленная сама себе, радовалась неожиданной свободе и катилась, пока ее не остановил бордюрный камень.

В это время мы уже стояли вместе, прочно прижавшись друг к другу. Она так крепко обняла меня, что я удивился даже ее силе. Возможно, ей казалось, что если она ослабит объятия, то я выскользну и исчезну опять. Но я теперь никуда не хотел исчезать. И, наоборот, боялся, что исчезнет она. Я уткнулся лицом в ее волосы, и вдыхал их аромат. А она тихонько всхлипывала у меня на груди. Одной рукой я нежно гладил ее по волосам, а другой прижимал к себе.

Я хотел ей что-то сказать, но выдал неожиданно для себя совсем другое:

Рожденных под одной звездой

Случайно спрятала судьба.

Но нас не разлучить с тобой:

Ведь мне слышна твоя мольба.

И робкий шепот твоих губ

Звучит внутри моей души.

К тебе дорогу я найду,

Хоть ты глаза мне завяжи.

Надо же, чудеса какие! Вот и не верь после этого в магию ночи! Хотя, признаться, ночь здесь была совершенно ни при чем.

Она повернула голову и внимательно посмотрела прямо мне в глаза. Наши взгляды встретились и мне показалось, что я улетаю в космос. Ее глаза были до того бездонны, что в них можно было поместить все Вселенную с ее кометами, планетами, звездами и галактиками.

- Я просто без ума от тебя, - сказала Мерседес.

- А я от тебя, Мерседес, - просто ответил я.

Я подумал, стоит ли узнать ее настоящее имя, или оставить все как есть. Но мои размышления были прерваны внезапным желанием припасть к ее устам. Она прочитала мои мысли и приблизилась ко мне на один микрон. Затем еще на один. Медленно, словно быстротой своих движений мы можем спугнуть друг друга, наши губы приближались. И через миллион долгих лет они соприкоснулись. От этого касания в небе зажглась новая звезда. Сверхновая.

И если на свете и есть счастье, то оно все было сосредоточено в этом моменте. Хотя момент – это что-то сиюминутно происходящее, а то, что было тогда – не принадлежало больше времени. Я не мог сказать, сколько мы так стояли, наверное, минут пять, а может и полтора часа. Время потеряло над нами свою власть.

Мы шли, обнявшись, по ночному городу. Мой рот сводило от постоянной улыбки, которая и не собиралась оставлять меня в покое. И я покорно отдался на милость победителя.

- Здесь живет моя мама, - Она показала мне на пятиэтажный сталинский дом, когда мы свернули в какой-то двор. Я посмотрел наверх и заметил, что стало уже светать.

- Мне завтра на работу, вернее уже сегодня, - сказала она.

- Мне тоже, - сказал я, глядя на нее. Я не в силах был вынырнуть из сладких глубин ее глаз.

- А я не могу тебя отпустить.

- Не бойся! – Я едва коснулся самыми кончиками пальцев ее шеи и провел по ней. – Нам нужно отдохнуть, а завтра встретимся опять.

- Я не доживу до завтра! – ответила она и прижала мою руку своей. Я улыбнулся в ответ.

- А до сегодня доживешь? – Я вспомнил, что сейчас уже утро.

- Ладно, - рассмеялась она немного грустно. – До сегодня я еще протяну.

Она обвила мои шею руками, посмотрела в глаза и серьезно спросила:

- Ты не исчезнешь?

Я почувствовал поток, который исходил от ее глаз.

- Я ж тобой околдован, куда я теперь денусь? – ответил я и почувствовал, что в этих словах есть только доля шутки.

- Я женщина-вамп! – строго сказала она, подыграв мне. – Где мы завтра встретимся?

- Давай там же, – предложил я.

- На Пушке в семь?

- В семь!

И мы растаяли друг в друге, слившись в прощальном поцелуе, словно он мог нам дать надышаться чистым кислородом перед погружением в пучину расставания.

Когда за ней захлопнулась подъездная дверь, я осмотрелся вокруг и увидел маленькую лавочку. Нескольких реек на ней не было, но сидеть еще можно было, чем люди и пользовались, что было заметно по шелухе от семечек. Я плюхнулся на лавку: мне нужно было перевести дух, прежде, чем делать какие-то шаги.

Я прекрасно понимал, что делаю не то, что нужно. И что мне необходимо остановиться. Но я также знал, что это не в моих силах. Что завтра я не смогу не прийти. Не смогу отказаться от нее. Но и продолжать это сумасшествие было нельзя. Что же делать?

Некоторое время я сидел и не о чем не думал. Сначала я внимательно рассматривал окна дома, в который зашла Мерседес, надеясь увидеть игру света в одном из окон. Но, видимо, ее окна выходили на другую сторону, поскольку не было видно никаких перемен в фасаде дома, смотревшего на меня. Я представил, как она, счастливая, ложится на кровать, и засыпает с улыбкой на губах. Потом я внимательно изучил содержание мусора, нашедшего свой ночной приют возле моей лавки. Компанию шелухе составляли мятые пачки сигарет, множество окурков, упаковки от какой-то хрустящей ерунды – чипсов или что-то в это роде, и несколько бутылок пива, валявшихся чуть дальше, словно павшие на минном поле саперы.

Я встал и пошел к метро, которое по моим подсчетам должно было уже работать, или, по крайне мере, вот-вот откроется. Я медленно брел по пустым улицам, на которые набрасывало свой свет восходящее солнце. Магия ночи исчезала на глазах, забирая с собой что-то невидимое, но явно ощутимое. Может быть, то, что парализует разум, выпуская наружу все глубоко спрятанное.

А что, собственно говоря, произошло? Может ли мой критический разум взять слово? Разум, который был столько времени продержан в изолированной комнате, за тяжелыми замками и железной решеткой. Разум, я выпускаю тебя!

Я неожиданно увидел все произошедшее в совершенно ином свете. Как будто я в темноте старался прочитать несколько страниц, а сейчас неожиданно включили свет, и все стало видно. Все, что я делал – это просто попытка вернуться в прошлое. В то время, когда мы познакомились с женой, когда были еще совсем молодыми. Я также долго болтал с ней по телефону, мы также гуляли ночи напролет, улыбаясь в лучах счастья, исходящего от каждого из нас. Мне даже показалось, что я не помню, к кому из них я бежал сломя голову: все так страшно перепуталось!

Я остановился на месте, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались в разные стороны, словно озорные овечки от неопытного пастуха. Конечно, так оно и было! Мною руководило огромное желание пережить все еще раз! И я подсознательно сделал все, чтобы это произошло! И оно так и случилось! Черт меня дери! Зачем мне все это было нужно? Ведь я только сейчас понял, как я люблю свою жену! И что же теперь?

Я подошел к пустующей троллейбусной остановке и опустился на скамейку. Обхватив голову руками, я уставился в одну точку. Я отчетливо все понимал, но от этого становилось еще хуже. Самое ужасное было то, что я знал, что не смогу теперь и без Мерседес! Я могу, конечно, исчезнуть из ее жизни, вычеркнуть из своей, но это ничего не изменит. Я всегда буду мысленно возвращаться к ней.

Я вспомнил Экзюпери, его Маленького Принца, который приручил лису, и мне стало совсем тяжко на душе. Я понимал, что у меня не было другого выхода, не будь Мерседес, была бы другая, и ничего не изменилось. Я все равно оказался бы в заколдованном круге, из которого не видно выхода.

Неожиданно ко мне подсел кто-то, и что-то буркнул мне в лицо. Я ничего не понял, поскольку был слишком увлечен своими мыслями, а глаза были немного мутными. Я не сразу осознал ту ситуацию, в которой оказался, до меня все дошло только тогда, когда незнакомец повторил:

- Зузу гони, быстро! Ты что не понял?

Я почувствовал, что он тычет мне в живот что-то холодное. Я почему-то подумал, что утро – это неплохое время для грабежей. Улицы пустынны, никого на них нет, кроме припозднившихся гуляк вроде меня, зачастую пьяных, которых обобрать ничего не стоит. А я как раз на такого и смахивал, бесцельно сидящий на остановке и погруженный в невеселый мир своих переживаний.

Я смотрел на него и неожиданно увидел плакат, висевший прямо за ним. Море, облака и бесконечно высокая гора. И слова, поразившие меня до глубины души:

ARGEN NAZERA.

- Зузу, сказал, гони!

Лезвие еще сильнее уперлось в мою плоть, прорезав рубашку. Мне было больно, но это была сладкая боль, скорее похожая на тягучую негу, сочившуюся внутрь. Судя по взгляду утреннего грабителя, во мне что-то изменилось, может быть, мои глаза засверкали озарением, а может, я его удивил своей крокодильей улыбкой, растянувшейся во весь рот. Но я не только не чувствовал страха, а наоборот, четко понимал, что делать.

- Зузу, говоришь, - ответил я. – Будет тебе зуза.

Я схватил его руку, приставившую ко мне нож, и дернул что есть силы на себя. Я помню ужас, заполнивший его глаза: он явно не ожидал такого оборота. Он думал, дурачок, что я постараюсь сопротивляться, и буду отводить его руку от себя, и напряг ее, готовившись удержать ее на месте. Но он никак не ожидал напороться в прямом смысле на самоубийцу.

Хотя я таковым и не был. Я ведь в тот момент знал, что смерти нет. Я все тогда вспомнил, прочитав на плакате

ARGEN NAZERA.

A

Я лежал на чем-то очень мягком, практически невесомом. Над моей головой было бесконечное голубое небо. Оно разлилось настолько широко, что заняло все пространство и даже больше. И цвет его был необыкновенным. Я земли он кажется совсем другим, а здесь…

Мне в голову робко просочилась осторожная мысль. Боясь показаться глупой, она тихо высказала мне соображение о том месте, где я нахожусь. Облака? Не может этого быть! Я сел и начал вертеть головой, пытаясь собрать воедино все, что находилось в ней, и сопоставить с тем, что мне докладывали мои верные органы чувств, всегда во время и четко докладывающие об обстановке. В этот раз я был поставлен в тупик, не зная кому верить. С одной стороны, я видел, и чувствовал, что лежу на облаке, но с то же время, разум сразу же зачеркивал такую возможность.

Я постарался переместиться и подкрасться к самому краю. Оказалось, что с этим не никаких проблем. Я через некоторое время смог достигнуть немного рваного края и осторожно заглянуть вниз. Насколько хватало глаз, подо мной расстилалась земля, украшенная лесами и полями, реками и оврагами. Никаких городов, показывающих на наличие разумной жизни, никаких дорог и высоковольтных линий я не видел. Как будто на земле еще не родились люди.

Высота была примерно полтора-два километра. Я как человек, прыгавший с парашюта, могу примерно ее оценить. Хотя мне всегда казалось, что облака проплывают немного выше. Странно, когда ум не в состоянии что-либо понять он тут же переключается на более знакомую ему задачу. Так он пытается выжить.

Некоторое время я просто рассматривал открывшиеся мне виды, немного сжав пальцами мякоть облака, как будто малейший ветер мог меня просто сдуть с него. Облако было немного влажным, но почему-то довольно упругим, словно это был огромный комок паутинки, только не липкий.

- Ну и ну! – сказал я в восхищении.

- Нравится? – услышал я ответ.

Я обернулся, забыв, что сижу на самом краю и мне лучше не делать резких движений. Сколько я не таращил глаза, все равно никого не увидел.

- Можешь не стараться, никого тут больше нет, кроме нас с тобой, - сказало нечто.

- Кроме нас? Кто ты? Я никого не вижу, – сказал я.

- Правда? Совсем никого?

- Только облако.

- А говоришь никого, - усмехнулся невидимый собеседник.

- Ты – облако? – удивился я.

- А ты – человек? – спародировали меня.

- Ты в самом деле облако? – не мог я поверить.

- А что такого? – ответило облако.

- Никогда не видел говорящих облаков.

- Ну да, сколько раз, помню, лежал на облаках, но никогда они со мной не разговаривали.

Облако, похоже, обладало неплохим чувством юмора. Мне это понравилось.

- Я умер! – догадался я. Но почувствовал, что сказал не то.

- Нет, ты и сам знаешь. Давай опустим эту тему, ты сейчас будешь мяться, стараться понимать то, что тебе совсем не нужно, или, скажем так, просто рано понимать. Ты просто на небесах, если тебе так угодно. Но не в раю. Давай условимся: здесь – небеса обетованные, коль скоро мы тут с тобой уже обитаем. Посидим, полежим, полетаем, поговорим о том, о сем, а потом ты спустишься на землю.

- И где я окажусь, в Сибири, где на сто верст ни одной живой души, кроме дикого зверья?

- Нет, ты вернешься в свою жизнь, в любое место, хоть в коляску. И продолжишь жить дальше.

- А могу я в другие жизни вернуться, в параллельные миры там и все такое? – спросил я.

- Эй, эй! Ты в компьютерные игры играл?

- Да, а что? – Я удивился такому вопросу. Мне казалось, что мой новый друг должен все про меня знать.

- Переход на новый уровень происходит только прохождения этого. Игра еще не закончена, понимаешь?

- А что я не могу запустить новую игру?

- Слушай, - облако немного задумалось. – Ты можешь это сделать, но давай не будем вдаваться в подробности. Уверяю тебя, что с того места, в котором ты сейчас находишься этого сделать нельзя.

- Ладно, - согласился я. – Продолжаем разговор.

Интересно, облака смотрят мультики? Или им сверху плохо видно?

- Ну, что, малыш, у тебя нет никаких вопросов? – Облако явно подталкивало меня к какому-то конкретному разговору, заодно продемонстрировав знание Астрид Линдгрен.

Я почувствовал, что мне неплохо тут лежится, и голова моя пуста, как цинковое ведро, из которого только что вылили помои.

- А у меня должны иметься к тебе вопросы?

- А зачем ты сюда тогда попал? – Облако как будто немного сердилось.

Я постарался вспомнить все, что мог. Последнее – это странное чувство присутствия внутри тебя инородного предмета. И удивление оттого, что нет боли. Ага! Вспомнил! Я как будто тогда желал своей смерти, не в силах найти выход из предложенной мне судьбой дилеммы.

Семья и Мерседес лежали на разных чашах весов. Я вспомнил свои терзания по этому поводу, которые просто убивали меня. А может быть, именно они и убили меня. Но облако сказало, что я не умер.

- Так, что же, смерти и в самом деле нет? – спросил я.

- Да. Следующий вопрос.

- А как же туннель, вся жизнь как в кино и все такое?

- Может быть, обсудим лучше последний футбольный матч Бразилия-Испания? – преложило облако.

- Да сдался мне этот футбол! Он не имеет ко мне никакого… - я запнулся, поняв то, куда клонило облако.

- Никакого отношения! – закончил за меня фразу мой новый друг. – Так и не задавай вопросов, которые тебя вообще никак не касаются. Все вы, люди, такие – занимаетесь, сами не знаете чем.

- Ты кого-то конкретного имеешь в виду? – спросил я.

- Не важно, - обрезало облако. Мне показалось, что оно может перейти к угрозам, и я отказался от мысли продолжать эту тему.

- Скажи, мой друг, - я постарался немного расположить облако к себе, - что мне делать?

- Это будет зависеть оттого, что ты хочешь. – Облако немного приободрилось.

Я задумался и понял, что такой простой на первый взгляд вопрос, совсем не является таковым на самом деле. Что же я хочу?

- Я хочу остаться и с одной и с другой. Но так, что все был честно, чтобы я никого не обманывал. – Я был озабочен только одной проблемой, которая меня и привела сюда.

- Ну, так предложи им это, - ответило облако. – Может, они сами согласятся.

- Ты что? Мы же не в мусульманской стране живем, где можно гарем заводить. У нас так не принято! Да и они не согласятся!

- Откуда ты знаешь?

- По крайней мере жену я знаю много лет. Она точно поставит вопрос ребром: или она или я.

- Ты уверен?

- Абсолютно! – вздохнул я.

- Есть такой старый анекдот: один философ говорит: «Ни в чем нельзя быть уверенным абсолютно!» Другой его спрашивает: «Ты в этом уверен?» «Абсолютно!» - отвечает тот.

- Да ты и впрямь шутник! – отозвался я.

- Ну, так какой ты тогда видишь выход? – спросило облако.

- Я хочу раздвоиться!

- То же мне, сказочник! Так нельзя!

- Ну, так ты мне подскажи!

- Я могу только вселить уверенность в том, что выход всегда есть. Только найти его можешь ты сам. А когда найдешь, то сразу в нем и окажешься.

- Так ты еще и загадки мне загадывать будешь? – огрызнулся я, немного расстроившись.

- Не раскисай! – подбодрило меня облако. И я почувствовал, как приятный ветерок начал ласкать мои волосы, приятно обдувая лицо. Я понял, что мы стали двигаться значительно быстрее. Настроение немного поднялось.

- А что такое ARGEN NAZERA? – спросил я, немного сменив тему.

- Это, скажем так, чтобы тебе было понятно, такое заклинание, которое ставит игру на паузу.

- Крак? Программа-взломщик? – догадался я.

- Ага, что-то в этом духе.

- А как я могу его использовать?

- Ты можешь с помощью него попадать сюда, в такие как здесь места, а можешь что-то начать заново в своей игре, только помять твоя все равно останется здесь.

- Слушай! – обрадовался я. – А если я заберу с собой сюда Мерседес, а семью оставлю там?

- Ты вообще понимаешь, что значит «заберу с собой»?

- Н-да, - ответил я, понимая, что это практически невозможно сделать.

- А потом, ты как собираешься туда-сюда путешествовать? Каждый день? Не боишься, что что-то выйдет из-под контроля? Застрянешь, например?

- А может быть мне устроить им испытание? – высказал я странную идею.

- Что??? Испытание? – Я, похоже, сильно удивил своего собеседника.

- Ну, да.

- Интересно! С этого места поподробнее, пожалуйста.

- Узнать насколько они далеко готовы зайти?

- Все вы, мужики, потребители, только о себе и думаете! – возмутилось облако.

- Извини, я не подумал.

- Спроси лучше себя: насколько ты готов далеко зайти ради каждой из них!

Мне стало так стыдно, что я готов был провалиться сквозь землю. Я закрыл лицо руками, сгорая от стыда, но тут же с ужасом их отдернул. Я совершенно явно почувствовал, что падаю. Так оно и было! Я летел вниз с огромной скоростью, ветер стремительно обдувал меня, немного обжигая. Я видел только быстро приближающуюся поверхность земли. В испуге я закрыл глаза.

- Нет! – закричал я, что было силы. Но тут же перестал кричать, поскольку я вспомнил то, что меня успокоило:

ARGEN NAZERA.

Z

Я обнаружил себя в своей комнате. Я лежал весь мокрый от пота и быстро дышал, как будто я только что приземлился в свою кровать. Я вскочил, посмотрел на время: без одной минуты, как зазвенит будильник, предвестник нового рабочего дня. И понял, что меня спасет сейчас только душ.

Я отправился спасать себя под струи прохладной воды, стараясь собрать в памяти осколки ночных сновидений, сильно перепутанных с эпизодами моей жизни. Я вспомнил вчерашнюю встречу с Мерседес, и меня приятно обдало жаркой волной. Я настроил душ на едва теплую воду и встал под прохладные струи, чтобы холод немного уравновесил внутренний жар.

Внезапно мне стало стыдно: я вспомнил лицо своей любимой жены, и представил себе, что мне придется ей когда-нибудь все объяснять. Ледяной холод прошиб меня с ног до головы. Я поспешил переключить душ на горячую воду, чтобы уравновесить перепад температуры.

Я поспешил покинуть ванну, как будто, оставаясь там голым, я находился у всех на виду. Такое уже было когда-то. Во время одного путешествия мне запомнился некий оригинальный отель, в котором ванная комната, совмещенная с туалетом, имела общую стену с уличным кафе. Мало того, еще и зарешеченное окно выходило прямо над одним из столиков. То есть, стоя под душем, или зайдя сюда по какой другой причине, можно было закрыть глаза и наслаждаться полноценным ощущением того, что находишься посреди оживленной улицы: слышны многочисленные разговоры, слышно, как проезжает транспорт, и как водители в пробках давят на клаксон. Практически ловишь на себе многочисленные удивленные взгляды. Непередаваемые ощущения!

Вытирался я уже в коридоре, вода капала прямо на пол, но меня это не беспокоило: лето, жарко, быстро все высохнет. Я включил музыку, чтобы не оставаться в тишине. Из колонок донеслось:

Никому не доверяй наших самых страшных тайн.

Никому не говори, как мы умрем.

В этой книге между строк спрятан настоящий Бог.

Он смеется, он любуется тобой.

Ты прекрасна, словно взмах волшебной бабочки крыла.

Незнакомка из забытого мной сна.

Мы лежим на облаках, а внизу бежит река.

Нам вернули наши пули все сполна.

«Сплин» - узнал я знакомый голос и удивился словам, которые много раз слышал, но никогда не чувствовал. А теперь они наполнились для меня каким-то новым удивительным смыслом. Что-то во мне явно отзывалось на эту песню, как будто я когда-нибудь лежал на облаках и смотрел вниз, на длинную извилину голубой реки.

Я почувствовал внутри звенящую пустоту. Зачем мне нудно идти на работу? Что я там буду целый день спотыкаться и говорить невпопад? Когда у меня вся жизнь сейчас стоит на краю пропасти. Я набрал рабочий телефон и сказал, что сильно отравился, лежу в постели и болею, поэтому выйти никак не могу. Мне было все равно, устроит ли их такая версия или нет, выбора я им все равно не оставил. Я просто повесил трубку, поставив перед фактом, и устало плюхнулся на кровать.

Я долго размышлял о превратностях судьбы, которая ставит неразрешимые задачи. А они неподъемными свинцовыми плитами медленно тебя начинают вдавливать в землю. Некоторое время еще хватает сил сопротивляться, а потом сдаешься и начинаешь чувствовать, как миллиметр за миллиметром опускаешься в землю. И прохладная земляная масса забирает тебя в свое царство.

Неожиданно я понял, что незаметно для себя провалился в сон. В странный кошмар, заставивший меня почувствовать все то, что испытывает заживо погребенный. Но я то еще жив! Я сел на кровати, обхватил руками голову и уставился в пол. Выход где-то есть! Внутренний голос шептал мне это из каких-то потаенных глубин моего сознания. И пусть это была всего лишь соломинка, способная разве что подразнить, нежели оказать реальную помощь, я, как и подобает утопающему, ухватился за нее двумя руками.

Я открыл окно, надеясь на то, что с улицы хлынет свежий воздух, и принесет с собой хоть немного прохлады, которая приведет мои мысли в порядок. Но как назло с улицы повеяло жаром, как будто я живу где-нибудь в пустыне Гоби, а не в Москве. Голова сразу заныла еще сильнее, потеряв последние крохи способности связывать обрывки мыслей.

Мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к последнему средству: отправиться за подмогой к старому другу, который уже не раз выручал меня – белому холодильнику Stinol, мирно посапывающему на кухне. Я открыл дверцу и пошарил глазами по полкам. Ничего! Но в самом низу дверцы я увидел то, ради чего проделал такой длинный путь из своей кровати – бутылку пива. Она стояла, скромно притаившись между пакетом кефира столетней давности и бутылкой кетчупа, и, как мне казалось, очень мне обрадовалась. А уж как я был рад!

Я бережно, словно это было изделие Фаберже, достал ее и поставил на стол. Некоторое время я смотрел на нее, любуясь, как она начинает покрываться я капельками воды, отчего становится еще более заманчивой. Мне доставляло удовольствие предвкушать тот момент, когда я сделаю первый глоток. Наконец я понял, что больше тянуть не в силах – рот предательски пересох, и жажда сковала меня. Я взял в руки ласкающую своим холодом стеклянную бутылку и открыл ее. Я даже закрыл глаза в этот момент, чтобы лучше был слышен приятный возглас, которым пиво оглашает свое освобождение из стеклянного заточения.

Приятная жидкость словно скатилась на санках в мой пищевод. Вот это было то, что меня привело в чувство! Я был страшно доволен, и даже на некоторое время отодвинул от себя все тяжелые мысли. Но почему-то мне пришло в голову, что я похож на алкоголика. Я так же стараюсь спрятаться от действительности, мне также предательски хорошо в компании с прозрачной подругой. А как нас друг к другу тянет!

От этой мысли меня аж передернуло. Я отодвинул бутылку, и поспешил ретироваться в комнату.

Мы летаем над Землею,

Раздвигая облака

Звезды светят нам с тобою

Светят нам издалека.

Музыка продолжала негромко играть все это время, хотя временами я переставал ее слышать. Я подумал, что это для меня более подходящая компания, нежели пиво. Играла группа «Танцы минус», и Вячеслав Пектун пел для меня.

Каждую, каждую ночь.

Я понял, что нужно принять решение. Раз и навсегда избавиться от обмана, фальши и чувства раздвоенности. Нужно просто сделать выбор. Вернее, даже вопрос так не стоял, разве было что выбирать? Нужно просто набраться смелости и расставить все точки над «и» с Мерседес, сказать ей, что все кончено, что у нас нет никакого будущего. Мне будет ее не хватать, я какое-то время буду скучать, а потом время залечит все раны. И у нее то же самое.

Не в силах ждать вечера, а может, боясь в глубине души, что такого настроя надолго может не хватить, я набрал номер ее телефона, допуская, что она уже могла оказаться дома. Ведь чудеса нас и так окружали постоянно, почему бы им не постараться еще разок?

- Ал-ле! – услышал я знакомый голос в трубке. Волна нежности разлилась у меня внутри, обдав сердце, которое затрепетало, словно голубка, замахавшая крыльями. Я собрался с силами и сказал:

- Мерседес!

Вероятно, голос у меня был словно у судьи, выносящего смертный приговор, поскольку она сразу все поняла, моя умница, и ответила:

- Не говори ничего по телефону, скажешь, когда я буду рядом, хорошо? Мне нужно видеть твои глаза. Давай я приеду, куда тебе будет удобно. И мен нужно тебе кое-что сказать. Я не сделал ничего плохого, чтобы ты мне отказал в этом. Куда подъехать?

- Давай в парке встретимся? В городе стоит невыносимая жара, - предложил я.

- Где скажешь.

Мы условились о месте, и я опустил трубку.

На душе было кошмарно тоскливо, словно я убил кого-то. Или собирался это сделать. Ни о чем не думая, я пошел на кухню, где меня ждал универсальный утешитель в стеклянной бутылке. Быстро влив в себя содержимое не столь уж и драгоценного флакона, я постарался себя убедить, что это придало мне храбрости.

Я поспешно собрался, и выскочил на улицу, словно дома было небезопасно находиться. Я решил первым приехать, и подождать ее в метро, где среди людей я мог себя чувствовать лучше. И, оказавшись в толпе, мне действительно полегчало.

Я приехал первым, но, к своему удивлению, ждал Мерседес недолго. Она примчалась раньше условленного срока. Выпорхнув из вагона, она сразу увидела меня. Она шла ко мне, и глаза ее сияли неземным светом. Волосы подрагивали на плечах в такт легкой походке. Никогда еще я не видел более завораживающего зрелища. Дьявол внутри меня шептал: «Она же твоя! Что же ты делаешь? Наслаждайся ей!»

А я просто встал с места и стоял как истукан. У меня ничего с собой не было. Я подумал, что глупо покупать цветы девушке, с которой ты собираешься расстаться, и намерен в этот раз ей сказать об этом. И тем более не нужно никаких прощальных подарков, чтобы не было предметов, терзающих душу! И если можно было бы вообще стереть память, то я бы пошел на это! О чем это я? Опять сам себе вру!

- Привет! – сказала она. – Пойдем?

Я кивнул. Она взяла меня за руку, не поцеловав, и мы направились к выходу. Зачем она так улыбалась? Ведь ее улыбка могла остановить войну, а уж растопить весь мой отчаянный рывок сказать «прощай навеки» ей ничего не стоило. Но я собрал свою волю в кулак и твердо решил не отступать.

Мы вышли на улицу, попав в самое пекло. В Москве не так уж и часто стоит жара, но если уж наступает, то деться от нее решительно некуда. Только за городом можно найти спасительную прохладу. Или, по крайней мере, в тени густых деревьев в парке.

Мы выбрали незаметную тропинку, ведущую в сторону от основного караванного пути, ведущего к благам цивилизации, и углубились в лес. Лес встретил нас распростертыми объятиями своих многочисленных ветвей, приглашая вдохнуть чистого и не такого жаркого воздуха. Некоторое время мы шли молча, выбирая место, где можно было присесть. Наконец, наш путь был прегражден поваленным деревом, заботливо предоставившим место для разговора. Это лес прочитал наши мысли. Вот кто настоящий друг, а не бутылка с пивом!

Мерседес села на дерево, и мне ничего не оставалось другого, как сесть напротив нее. Я отвел взгляд в сторону, опасаясь утонуть в ее голубых глазах или потерять рассудок.

- Давай я начну, - предложила она.

Я молча согласился, понимая, что все мы, мужики, трусы.

- Я все понимаю, что ты не хочешь бросать семью, но в то же время не можешь найти в себе силы расстаться со мной, - сказала она. - И тебе не надо ничего мне говорить. Но я хочу, чтобы ты был счастлив. Ведь я люблю тебя, и готова на все ради тебя. Вопрос только в том, на что готов ты?

От ее слов я встрепенулся. Как будто со мной говорила не она, а мой внутренний голос. Мне показалось, что она волшебница, способная читать мысли и творить чудеса. Я вспомнил, как она сказала мне «Я - женщина-вамп!»

- Ты знаешь, как можно найти выход?

- Выходов много, - ответила она. – Ты можешь выбрать одну из нас, отказаться от обеих, или попробовать совместить.

- Как ты это себе представляешь, совместить?

- В прямом смысле.

- Ничего из этого не выйдет, - ответил я. – Жена никогда не согласится, уж я, поверь, знаю ее много лет.

- Так ли уж знаешь? – Мерседес хитро улыбнулась, словно она владела какой-то тайной, мне неведомой.

- Другие варианты есть? – спросил я, понимая, что все это пустой разговор.

- Есть! – неожиданно для меня ответила она и еще раз одарила меня своей бесподобной улыбкой.

- Ну же!

- Так ты мне не ответил, насколько далеко ты готов зайти? – хитро спросила она.

- Хоть на край земли! – ответил я, нисколько не догадываясь, что я практически угадал правильный ответ.

- Это то, что нужно. Край земли подойдет.

- Ну, серьезно! – взмолился я.

- Давным-давно на нашей планете жила древняя цивилизация, которую мы знаем как Майя. И они настолько были более продвинуты по сравнению с нами в изучении окружающего мира, что нам еще далеко до постижения тех законов, которые были им известны.

Я совершенно не понимал, к чему она все это говорит, но у меня уже складывалось впечатление, что она рассказывает мне сказку. Я не верю в магию, колдовство, а тут как раз пахло именно этим.

- Не отвлекайся, - предупредила она, заметив, что я отношусь к ее рассказу очень скептически. – Это очень важно!

Я кивнул и настроился дослушать до конца.

- Весь наш мир, в котором мы живем, - это очень сложная конструкция, расположенная на объекте, представляемом нами как шар, и называемом Землей. На самом деле геометрия – вещь очень непростая, особенно та, которая описывает реальный мир. Но это неважно. Имеет значение, что на Земле есть точки Входа и Выхода. Это ты просто должен принять на веру.

- Откуда ты все это знаешь? – удивился я. Я себя считал неплохим математиком и физиком, я всегда интересовался устройством мира, но я даже близко никогда не слышал о том, что говорила Мерседес.

- Это сейчас неважно. Я тебе обязательно расскажу, только немного позже. Так вот, точка Выхода находится в Перу на вершине одной горы. Маянцы знали о ней и пользовались этим. Только туда забраться очень непросто, для этого нужно поставить на карту все.

- Так что будет, если заберешься туда? – спросил я, понимая прекрасно, что никуда я не полезу, ни при каких обстоятельствах, что бы она мне сейчас не сказала.

- Ты сможешь изменить в своей жизни все, что захочешь, сложить ее как конструктор, решить любые проблемы. Все, абсолютно все, что тебе заблагорассудится. Невозможное станет возможным!

Я некоторое время молчал, не зная, что ответить.

- Ну, так на что ты готов? – спросила она меня в третий раз.

Я мялся с ответом, понимая, что нужно найти в себе силы и честно сказать «нет».

- Да, я забыла тебе сказать самое главное.

- Что это? – удивился я.

- Название горы.

- Разве это важно?

- Очень. Ты и сам поймешь.

- И как называется эта гора? – Мне уже становилось скучно.

- ARGEN NAZERA.

Ба-бах! Гром среди ясного неба! Что это? Я на миг даже потерял ориентацию в пространстве и забыл, где я нахожусь. Я не знаю почему, но я теперь мгновенно поверил всему тому, что рассказала мне Мерседес. Может это код какой? Влияние на сознание? Но, нет. Я как будто сам все это знал, и где-то спрятал в глубинах своей памяти, а она просто вывела это наружу.

ARGEN NAZERA.

Эти слова жгли меня и одновременно радовали. Я теперь знал, что делать! Я чувствовал, где выход! Какая же ты умница, Мерседес! Как я тебе благодарен! Как я тебя люблю!

Она поняла то, что происходило у меня в душе, и радовалась вместе со мной.

- Ты сделаешь это? – спросила она. Ее глаза сияли.

- Обещаю! – Мой голос был полон решимости. Я в голове уже прикидывал, у кого занять денег на дорогу, что с собой взять, как отпроситься с работы. Нужно и своим как-то объяснить свой неожиданный отъезд. И на все вопросы постепенно находились ответы. Просто нужно поставить цель, и иметь твердое намерение, тогда ничто не покажется невыполнимым. А цель у меня теперь была. Она называлась:

ARGEN NAZERA.

E

Вторые сутки я карабкался вверх.

Иногда меня вела едва заметная тропинка, а временами приходилось ломать голову над тем, как подниматься дальше. У меня с собой было некоторое снаряжение, которое очень мне пригодилось. Без него, и без нескольких уроков альпинизма, которые я получил, ожидая визу и даты отправления, мне здесь, конечно же, и делать было нечего.

Я первый раз в жизни спал под открытым небом. Ничего более прекрасного, я не переживал в своей жизни! Чтобы проснуться вместе с солнцем, вдохнуть сладкий воздух, и видеть как величественные птицы распростерли сувои крылья у меня над головой.

С каждым часом пути мне открывался все более великолепный вид на удивительную страну, в которой когда-то в древние времена жили загадочные люди, обладавшие знаниями, недоступными современной цивилизации. Все эти таинства витали здесь в воздухе, и я вдыхал их, и с каждым вздохом все больше пропитывался странной магией. Она наполняла меня уверенностью, спокойствием и внушала непередаваемое чувство свободы. Я часто ловил себя на том, что с моих губ не сходит улыбка. Улыбка счастливого человека, знающего какую-то тайну.

Оставаясь один на один с природой, совершенно иначе начинаешь оценивать собственную жизнь. Особенно в горах. Горы – это точно живые существа. Это знают все, кто побывал в горах, и слышал их голос в своем сердце. Поэтому такие люди навсегда остаются верны своим многокилометровым друзьям. Но они молчат об этой связи, поскольку обычные люди не могут их понять. Им не дано, пока они сами не придут в горы и не поклонятся им. И только тогда могучие исполины поведают им свою тайну. Возможно, не одну.

Я часто слышал голос горы внутри себя, пока взбирался на нее. Мне казалось, что ей бывает скучно, и она рада мне. Самое удивительное, что ее голос я начал слышать практически еще в аэропорту, куда опустился наш самолет. Мне даже и спрашивать дорогу было не нужно: гора вела меня к себе сама. Она поведала мне множество тайн обо всем, что окружает нас, о жизни, о смерти, о времени. Времени, кстати, в горах вообще нет. Оно там отсутствует как понятие. Да, там также встает солнце и садится, меняются времена года, но это не имеет никакого отношения к тому, что мы называем время. Это просто циклы, которые существуют сами по себе. Они не подчиняются никакому времени. Они просто есть. Также как и все вокруг.

Я понял то, чем занимаются люди, уходящие в горы и сидящие много лет там в ритрите, в полном одиночестве. Это нам, простым людям, кажется, что они там в полной изоляции. На самом деле, они учатся разговаривать с горами, с ветрами и всем, что встречается им на пути. Они учатся у них всем тайнам, а взамен отдают свою любовь и благодарность.

И хотя мой путь на вершину горы продолжался всего второй день, я точно знал, что начался он именно в тот момент, когда Мерседес сказала мне:

ARGEN NAZERA

Именно тогда я услышал голос горы внутри себя. Именно она звала меня. Теперь, чувствуя гору у себя под ногами, ощущая как наши сущности сливаются воедино, я знал это. И я теперь не сомневался в том, что на вершине этой горы есть Выход.

Единственное, чего я не мог понять, это того, откуда могла Мерседес узнать об этом. Она была тут? Слышала зов горы? Тогда я просто не знал, что нужно ее расспросить об этом. Но она сказала, что расскажет мне все. Когда я вернусь. А я обязательно вернусь! Правда, гора?

С каждым шагом, отдававшимся болью в ногах, я чувствовал все более неразрывную связь с этим удивительным местом. И все чаще ловил себя на том, что обращаюсь ко всему вокруг, не только к самой горе, как к живым существам. До вершины оставалось уже не так далеко, всего каких-нибудь несколько сот метров. Но в горах совсем другая геометрия, как, кстати, говорила Мерседес. Здесь все вообще устроено иначе. Потому, что это подножье Портала, и сюда стекают другие Законы.

В тот момент мне показалось, что понял, куда исчезает время в горах, оно ускользает в этот Портал, куда же еще ему деваться! Но таких мыслей, внезапно осенявших меня, было множество. Можно было садиться и писать книгу. Только автором этой книги по праву надо было называть саму гору. Именно она диктовала мне все.

Иногда мне казалось, что я сошел с ума. И все, что происходит вокруг меня и внутри, все это плод моего воображения, разыгравшаяся фантазия. Ведь в горах воздух становится разреженным, и организм начинает недополучать кислорода, начинается кислородное голодание, что приводит к галлюцинациям, видениям. И я начинаю слышать голоса и все такое. Но чувство ясности, счастья и радости, которые я постоянно испытывал, необыкновенный душевный подъем, все говорило об обратном.

У меня кончались силы, и я сделал привал. Я сел на землю, оперся на отвесную каменную стену, достал что-то съестное, воду и медленно принялся жевать. Взгляд мой в это время путешествовал по окрестностям. И ему было за что зацепиться! Каменные исполины высились под ногами, словно это в них превратились маянцы, которые вовсе не покинули землю. Хотя я прекрасно знал, что они знали Выход. И уйти им было очень просто. Внизу меня остались островки зелени, ручейки, всякая живность. Там, куда забрался я, уже ничего такого не было. Мы были один на один с горой.

И только лишь облака могли составить нам компанию. Они медленно плыли по небу, находясь совсем рядом со мной. Казалось можно встать, подпрыгнуть, и точно схватишься рукой за край облака. И оно понесет тебя, словно лягушку путешественницу. Я представил себе, как я лежу на облаке, свесив голову с края и наблюдая за тем, что осталось внизу. По мне прокатилась волна удовольствия, как будто бы я на самом деле так мог сделать или даже со мной такое уже было. Я не стал отгонять дурную мысль, а просто расслабился. Силы мне еще нужны, осталась самая трудная часть пути. Незаметно я задремал.

Проснулся я оттого, что чувствовал холод. Было еще темно, но уже начинало светать, так что дорогу можно было разглядеть, хотя и с трудом. Я глотнул воды из фляжки, которая лежала рядом. И решил немного пройти, чтобы согреться. Да и в жару, когда солнце жжет сверху, подниматься очень тяжело. А утро – самое подходящее время. Я накинул свое хозяйство на плечи, которые ныли от непривычной нагрузки, взвалившейся на них в виде тяжеленного рюкзака, и тронулся в путь.

К моему удивлению дорога здесь оказалась намного лучше, чем там, внизу. Меня вела довольно хорошо различимая тропинка, как будто ей часто пользовались. Она змейкой извивалась, делая иногда резкие повороты в обратную сторону, но все время вела меня наверх. Я немного покачивался в такт шагам, так было идти значительно легче, и, не спеша, поднимался.

По моим подсчетам здесь высота была под пять километров, я точно не знал, поскольку на моей карте высоты не были обозначены, а внизу мне никто ничего не сказал. Хотя мне всегда казалось, что примерно с высоты трех километров, начинается снег, здесь снега не было. Но ветер дул неимоверно, иногда на самом деле сдувая с ног. И было довольно холодно, несмотря на то, что солнце уже поднялось достаточно высоко.

Вообще, с восходом солнца в горах происходят удивительные перемены. Темные, невзрачные вершины оживают и преображаются на глазах. Солнечный свет их окрашивает в такие цвета, которые человеческий глаз никогда не видел, создается необыкновенное ощущение причастности к чему-то великому, неземному. Словно космическая группа дает здесь свой единственный концерт, завораживающее световое представление.

Я долгое время шел, завороженный этим зрелищем, забыв обо всем на свете: о боли в мышцах, об усталости, о цели своего восхождения. Чудесная игра света, казалось, гипнотизировала. Здесь, практически на вершине, все выглядело совсем не так, как это смотрелось с более низкой высоты, на которой я был вчера. Так я не заметил, как оказался на самом верху. А там меня ждало еще более потрясающее открытие. И не одно.

Первое, что поразило меня – это потрясающий вид на море, которое раскинулось на полгоризонта. Я и забыл, что здесь недалеко есть море. По карте было непонятно, будет ли видно его с этой горы или нет. Но я никак не ожидал, что именно моя гора, а я с полным основанием могу теперь назвать ее своей, будет омывать свое подножье в чистом как слеза море. О таком виде можно лишь только мечтать. Я почему-то подумал, что если и есть место, где я бы хотел умереть, то оно, без сомнения, находится тут.

Второе, что меня восхитило в тот момент, - это были облака. Они находились так низко, что казалось, что я просто упираюсь в них головой. Когда я поднимался, у меня не было такого ощущения, поскольку я не видел круговой панорамы этого небесного чуда. А теперь мне казалось, что у меня над головой находится другой мир, который просто перевернут, и облака – это просто странная твердь того иного мира. Достаточно самому перевернуться и ступить на нее, и сразу окажешься в другом измерении.

Я настолько сильно переживал все, что предстало перед моими глазами, что готов был разорваться от восторга. Я бросил вещи на каменистую поверхность, поднял руки вверх, встал на самый край горы, чтобы от пустой бесконечности, раскинувшейся у моих ног, меня отделял один только шаг, и закричал, что есть силы:

ARGEN NAZERA!

Казалось, что мой крик подхватили и горы, оставшиеся позади, и облака, с которыми я был почти вровень, и бескрайнее море, казавшееся отсюда живым существом странной формы. Как будто множественное эхо сплелось в один протяжный звук, который заполнил собой все пространство. Он наполнил меня всего до краев, проник в каждую мою клетку.

Внутри меня все наэлектризовалось, словно на мое тело подали тысячи вольт. Я почувствовал себя огромной сжатой пружиной, готовой в любой момент вырваться из своего тела и сделать гигантский прыжок туда, в манящую безмятежность. Казалось, что каждый мускул напряжен, и ждет моей команды, чтобы с криком «Ура!» броситься в атаку.

«Насколько далеко ты готов зайти?» - раздались в моей голове ее слова. Я вспомнил ее серьезное лицо, ее голубые глаза, которые старательно обволакивали меня своим голубым светом, вспомнил свою жену, которую я люблю, и в этот момент во мне проснулась небывалая решимость, как будто тело сказало: «Я могу все! Только скажи!» Страх, дрожью прошедший от макушки до пяток, притих, понимая, что сейчас не его партия. Его никто не услышит, как он ни старайся, словно одинокий возглас в многотысячной ликующей толпе.

Я посмотрел вдаль, туда, где смыкались белые облака и сине-бирюзовая поверхность моря, и почувствовал их тихий, но очень отчетливый зов: «Иди сюда! Не бойся! Здесь твое счастье!» Я медленно, словно сомнамбула в лунную ночь, занес левую ногу над краем бездонной пропасти. Мне показалось в этот момент забавным, что до моря меня отделяет всего один шаг, хотя на самом деле до него несколько километров. И как странно: пара дней подъема наверх равна одному единственному шагу, который сравняет все в несколько секунд. Как Мерседес была права, утверждая, то мир, в котором мы живем, полон загадок, удивительных тайн и парадоксов.

Я покачал левой ногой, еле удерживая равновесие. Едва я задел немного край, как маленькие камешки тоненькой струйкой побежали вниз, исчезая в бездне. Я набрал полную грудь, словно стану легче от этого, и с дурацкой улыбкой во весь рот, с такой же, с какой мы гуляли с Мерседес, я медленно перенес свой вес вперед.

Гора мне одобрительно шепнула:

ARGEN NAZERA!

R

Я был готов ко всему, только не к тому, что произошло в тот момент. Я не упал камнем вниз, не полетел вперед как птица, и, уж конечно, не взмыл ввысь, под облака, подобно воздушному шару. Вообще ничего! Я находился все там же, на самой вершине горы, только стоял в полуметре от края, и опирался как будто непосредственно на воздух. Самое странное, что я даже не удивился в той мере, в которой этот факт того заслуживал. У меня не сжалось сердце, ничего подобного, я наоборот, почувствовал необычайное расслабление и облегчение, как штангист, опустивший свой любимый снаряд.

Я сделал несколько шагов вперед. Тело послушно оказалось теперь уже в нескольких метрах от края. Я чувствовал, что иду по твердой поверхности, ноги ни в чем не увязали.

Я медленно брел вперед, теперь уже наслаждаясь необычным ощущением. Я поднял руку, пытаясь дотянуться до края облаков, висевших местами над головой, но они оказались все-таки недостижимы. Я посмотрел на них и поймал себя на том, что думаю, будто все равно смогу на них взобраться, настолько плотными они мне казались.

- А ты молодец! Я тобой горжусь! – услышал я голос, исходивший не то от облаков, не то от моря. Хотя источник звука был далеко, слова слышались достаточно отчетливо. Я остановился и начал всматриваться во все стороны, пытаясь увидеть необычного собеседника. Мне казалось, что я догадываюсь, кто это, но уж слишком невероятным было мое предположение, и я даже не мог признаться себе в этом.

- Я в тебе не ошиблась! Ты действительно можешь совершить поступок ради меня. И как ты себя чувствуешь, Лексус?

- Мерседес, ты? – Я не мог поверить в то, что моя догадка оказалась верной на все сто процентов.

- Ты меня и так называл.

- О, бог мой! – Ноги мои беспомощно подкосились, и я опустился на колени. – Как ты здесь оказалась?

- Я женщина-вамп! Помнишь? – В ее голосе послышались веселые нотки. Неожиданно я начал чувствовать, что слышу не ее голос, не Мерседес.

- Кто ты? – взмолился я.

- А ты еще не понял?

- Нет, я вообще уже ничего не понимаю, где я, что со мной. Мне даже теперь кажется, что все, что со мной было – это просто сон, и он мне все продолжает сниться. А настоящее свое прошлое я никак не могу вспомнить.

- Хорошо, я тебе помогу. Ты сейчас все сможешь вспомнить. Достаточно вспомнить только одно ARGEN NAZERA!

И тут я проснулся. Именно так я могу сказать о том, что произошло в тот момент. Я проснулся не в том смысле, что оказался в постели, рассматривающим родной потолок, а в смысле, что внутри меня что-то изменилось, как будто открылась потайная дверь, ведущая в скрытые уголки сознания. Меня ударило словно током, и плотина сдерживаемых воспоминаний прорвалась, они хлынули и, как разгневанная бушующая стихия, стали разрушать все на своем пути, все барьеры, заслоны и перегородки.

Я вспомнил рекламу в центре ночной Москвы. Я вспомнил свою жизнь, которая прошла без Мерседес, пиво Миллер в пластиковой бутылке. О, боже! Мне было пятьдесят! Я вспомнил то, как я качался на морской волне, не проваливаясь, просто купаясь в сладкой неге удовольствия, и то, как вернулся обратно. Я вспомнил безумные глаза парня, проткнувшего меня ножом. Я был мертв! И не раз! Воспоминания водопадом низвергались на меня, ломая все логические законы моего мышления. Я теперь знал, почему меня так притягивают облака: я же был с ними вместе, лежал на них, и даже более – разговаривал с ними.

Наверное, я сошел с ума! Может быть, я лежу сейчас на кровати в психбольнице, и мне все это просто грезится? А стоит мне открыть глаза, и я увижу своих соседей по палате – добродушных Цезаря и Наполеона? Или сейчас они не в теме, тогда Березовского и Абрамовича?

Но нет, я глубоко внутри себя четко знал, что все это происходит на самом деле! Это не сон, не бред сумасшедшего! ARGEN NAZERA – это моя игра, способность проникать сквозь время и пространство и изменять прошлое и будущее, строить любые варианты игры. Моей игры! Я не знал, где от меня было скрыто начало, как я все смог это сделать, но я зато точно был уверен в том, что я могу сделать все! Нет запретов, нет границ, нет страха. Потому, что нет смерти! Это всего лишь игра.

- Вспомнил? – услышал я вопрос, который тут же \поставил меня опять в тупик. Только я подумал, что вспомнил все, как опять какая-то загадка. Кто она на самом деле? Откуда она тут взялась, в моей игре? Почему я об этом ничего не знаю?

- Нет еще, - ответил я, теряясь в догадках.

- Ах, ты мой малышонок!

Во мне все оборвалось. Я теперь только прозрел окончательно, до этого все было подобно полупроснувшемуся состоянию. Я был просто слепец, которому казалось, что он видит, но на самом деле он видело лишь красивые картинки в своем воображении, цветные сны. Это же была она, моя жена! Теперь я четко узнал ее голос, немного искаженный расстоянием, но это был именно ее голос! Страшная догадка быстро распространялась по моему телу, как неизлечимая болезнь.

- Так это все твоя игра? – спросил я, еще надеясь, что она скажет «нет». Я зажмурился, как будто ее ответ мог причинить мне физическую боль.

- Да, милый! Это все моя игра. – Ее ответ резанул по моему обнаженному рассудку, словно лезвие той самой бритвы. Лезвие до того острое, что я так и не почувствовал боли.

- А облака, море, с которыми я разговаривал? Они все были не мной?

- Ну, ты же не дошел до того, чтобы разговаривать сам с собой. Конечно, это все был не ты. Это я с тобой разговаривала.

- А Мерседес?

- Понимаешь, милый, ты можешь подумать, что я плохо с тобой поступила, но это не так. Мне на самом деле хотелось дать тебе полную свободу, ведь я понимала, что тебе за столь долгий срок нашего брака захочется свежих чувств, которых я не в силах тебе дать. Я боялась, что однажды ты сорвешься, и наша семья будет разрушена. И тогда я нашла способ, как решить эту задачу. ARGEN NAZERA, понимаешь? Только и мне самой безумно хотелось пережить все это вместе с тобой еще раз. И тогда и появилась Мерседес – молодая девушка, блондинка, высокая, стройная, потрясающе красивая. Я же знала, какого именно разнообразия тебе захочется. А дальше произошло то, что ты знаешь. Но имей в виду, я тебя не толкала ни на какие шаги. Ты сам взял телефонную трубку, по собственной воле, и все свои решения ты принимал сам. Я просто помогла тебе попасть на Мерседес. А она действительно только и делала, что сидела и ждала твоего звонка. А в метро ты поехал по своей доброй воле. И вернулся потом тоже.

Я сидел, обхватив голову руками. Ее слова обтекали меня, частично просачиваясь внутрь. Общий смысл я понимал, но не мог поверить.

- Ты играла со мной, как с маленьким котенком! Я не могу в это поверить! - В моем голосе не было возмущения, простая констатация факта.

- Прости, милый! Посмотри на это с другой стороны: я подарила тебе незабываемые ощущения, я открыла в тебе настоящего мужчину! А сколько талантов вышло на свободу! Они так и остались бы в тебе зародышами, заваленными осколками быта. А теперь посмотри сам – где ты находишься. Все что только может быть, все у твоих ног! Весь мир! И я…

Я посмотрел вниз, ожидая что-то увидеть, но там продолжало едва заметно шевелиться бескрайнее море. С такой высоты даже волн не было видно.

- А где же я сейчас нахожусь? – спросил я.

- Ты просто вышел из игры. Та гора действительно имеет некий портал на вершине, который можно назвать Выходом. Ты сейчас за пределами лабиринта, понимаешь? Он – некая сложная замкнутая сама в себе фигура, которая сейчас находится внизу, - объяснила она.

- А когда я вернусь, я забуду все, так? – догадался я.

- К сожалению, да. Но внутри тебя останутся воспоминания, только они будут не в разуме. В своей голове ты не сможешь воспроизвести все, что было, зато в своем сердце ты сможешь услышать знакомые нотки.

- А Мерседес? Я буду скучать по ней?

- Милый, ты же давно и сам почувствовал, что привязан к ней только потому, что нашел в ней меня. Просто разум твой не мог в это поверить, его легко обмануть, достаточно показать иную внешнюю форму. Но ты же любишь меня, я знаю!

- А помнишь, ты меня несколько раз подначивала рассказать тебе все о Мерседес? Зачем ты это делала?

- Честно говоря, меня это просто немного забавляло. Ведь мы с ней едины, о чем могла идти речь? Чтобы ты признался мне, что снова в меня влюбился?

- Но я же вас разделял в своей голове! – ответил я.

- В голове, но не в сердце.

Я некоторое время молчал, созерцая гору, доставившую мне столько много новых переживаний. Я понял, что на самом деле я бесконечно благодарен ей за то, что она мне предоставила все это пережить. Ведь все это было именно благодаря ей, моей любимой половинке. Я почувствовал, что очень хочу к ней.

- Верни меня домой, я хочу тебя видеть! – попросил я.

- Да встречи, милый, - ответила она, и я почувствовал, что земля уходит из-под ног, и я проваливаюсь в бездну. Я машинально прижал правую руку к груди, нащупывая кольцо, и, как заядлый парашютист, отсчитал три секунды, чтобы выдернуть кольцо. Но его не было, как не было и спасительного купола. Ветер неистово хлестал лицо, слезы залепили глаза. Мысли постепенно стирались одна за другой, таяли, прячась за пределами разума. И перед тем, как тишина заполнила все мое внутреннее пространство, последней исчезал фраза:

ARGEN NAZERA.

A

Первое, что я услышал – это был шум проезжающих машин. Я открыл глаза и увидел огромный плакат с рекламой невероятно красивого места. Море, облака, огромная скала. Их вид разбудил во мне целый букет разных чувств, как будто я что-то знал такое, что скрыл сам от себя. Я набрал полную грудь прохладного ночного воздуха и распрямил руки, как будто я хотел протянуть их к этому удивительному месту.

Плакат был очень красивый, единственное, что его немного портило – это отсутствие уголка, который непонятно каким образом оказался оторванным. Наверно, там был адрес или телефон, который оторвали конкуренты, а может, кто-то просто так пошутил. Я не знаю. Потянувшись, я повернулся к улице, не обращавшей на меня никакого внимания. Остановка, около которой я стоял, осталась за моей спиной.

Неожиданно я почувствовал, что рядом со мной кто-то есть, хотя я готов был поклясться, что только что никого не было рядом. Я постарался заглянуть за полупрозрачную стену, пытаясь лучше рассмотреть человека, который странным образом привлек мое внимание.

- Не стоит, - предупредил он меня, разгадав мои намерения. Мне показалось, что он знал заранее, что мне захочется к нему подойти. Я услышал, как он хлебнул пива из бутылки, которую держал в руках. Его голос показался мне чем-то знакомым, но я никак не мог понять, где я его слышал.

- Вы что-то сказали? – Я сделал вид, что не расслышал.

- Знаешь, Лексус, - Он нарочно подчеркнул мое прозвище, о котором кроме меня и Мерседес, никто не знал. От того я просто замер в ожидании того, что он мне скажет. – Если ты когда-нибудь вообразишь себе, что есть ситуации, из которых нет выхода, то помни только одну вещь.

Он выдержал паузу, в течение которой я боялся пошевелиться.

- Ты меня слышишь? – спросил он, не поворачиваясь.

- Да, конечно, - ответил я.

- Так вот, - продолжил мой странный собеседник. – Эта вещь заключается в том, что таких ситуаций не бывает.

- Вот как? – удивился я, немного безжизненно, скорее в целях поддержания разговора.

- Да, и чтобы ты не забыл то, о чем я тебе сказал, я тебе кое-что оставлю на память. – Я услышал, как он с этими словами поставил бутылку на асфальт.

Когда я услышал его удаляющиеся шаги, я решил заглянуть за перегородку. Оказалось, что неизвестный человек уже исчез в каком-то переулке. По крайней мере, я его нигде не видел. Возможно, я бы решил, что мне все это пригрезилось, если бы на земле не осталось одно убедительное доказательство реальности нашей беседы. Эта была бутылка пива необычной формы. Я подошел к ней и поднял. «Миллер» - гласила этикетка. Странно, такой бутылки я никогда не видел, она была очень легкой, явно была сделана из необычного пластика.

Я был так удивлен этой бутылкой, что не сразу заметил то, что лежало под бутылкой. Я осторожно поднял с дороги обрывок цветной бумаги и поднес к самым глазам. Я сразу подумал, что это и есть тот самый недостающий кусок плаката, который привлек мое внимание несколько минут назад. Я почувствовал, что на нем написано что-то очень важное для меня.

Тогда я прочитал:

ARGEN NAZERA.

И я пошел домой…